Внимание!
понедельник, 11 октября 2010
Если вы станете думать о том, как извлечь из ваших сочинений выгоду, - вы погибли. Думать нужно только об искусстве как таковом и о совершенствовании собственного мастерства. Все остальное вторично. - Г. Флобер
Глава 4.
Глава 4.
14 этаж, балкон слева.
За маленьким окошечком базы, находившемся под самым потолком, вспыхивали отсветы молнии. Поднялся сильный ветер и почти голые ветки небольшого кустарника нещадно хлестали по стеклу, будто пытаясь пробиться внутрь. Однако в помещении стояла полная тишина, спасибо отличной системе звукоизоляции. Когда Тим закрыл за собой дверь, ему показалось, что он оглох. После такого скандала; шума ливня, сплошной стеной поливающего улицы; внушительных раскатов грома, где-то за вымокшем такси; тишина слишком резко приняла его в свои объятия. Могилевский дрожа с головы до ног, стянул с себя чёрную, разрисованную чем-то абстрактным футболку и как следует выжал её, от чего на полу образовалась небольшая лужица. Потом тоже самое сделал с длиннющими волосами, которые облепили спину, неприятно холодя и без того замёрзшую кожу. Футболку он бросил на трубу за ударной установкой, а сам сел на диван и поспешил укрыться пледом. За него, кстати, надо поблагодарить Аду, это она его из дома принесла.
Пока он ехал сюда, успел немного прийти в себя. Сейчас, оказавшись один в спокойствии и, в общем-то, в тепле, Тим понял, что никогда ещё так не любил базу. Просто райское место! Никаких сумасшедших родственников, никаких клубных наркоманов, вообще никого!
Не сбрасывая пледа, юноша подошёл к стеллажу, на котором стоял чайник. Оставив его кипятиться, Тим обнаружил на той же полке растворимый кофе и упаковку с ванильными круассанами.
— Не, ну чем не идеальная жизнь?.. — задал он риторический вопрос, высыпая коричневый порошок из пакетика с изображением орла.
Через несколько минут он уютно устроился на диване, сжимая продрогшими до костей пальцами большую красную кружку.
— Могилевский, ты неудачник… — заявил Тим своему отражению в зеркале, которое висело недалеко от дивана. — Жить на базе – это конечно потрясающий план на будущее! Да у тебя в кармане лежит триста двадцать рублей, у тебя нет работы, ты ничего не умеешь, отсюда следует, что ты нищий неудачник, теперь считай что у тебя нет прописки, поэтому ты нищий неудачник-бомж. А ещё ты псих, как тебе сегодня верно сказали, потому что сидишь и говоришь всё это вслух, значит ты чокнутый нищий неудачник-бомж.
Отражение, как и он, тоже горько усмехнулось. Тим решил, что со всем разберётся завтра, а сейчас надо было чем-то отвлечься. Взгляд скользнул по комнате и наткнулся на гитару Стаса, стоящую в углу, рядом с басом Антона. Тим бережно взял её, перекинул ремешок через голову и снова сел на диван. Пару раз перебрав струны, пробуя звучание, он сыграл несколько аккордов. Они просто как нельзя кстати подходили для новой песни.
Он настолько увлёкся, что играл всю оставшуюся ночь, так и эдак переставляя звуки. Ночью ему всегда лучше думалось, да только кто бы ему позволил дома в такое время играть на гитаре. Поэтому сейчас он упивался свободой. Не терпелось попробовать сыграть эту песню на репетиции, с ударными, клавишами и басом!
***
Утром Антон, Ада и Никита, на пути к базе, встретились прямо на углу дома. Клавишница с утра была в не самом добром расположении духа. У её семьи вышла какая-то неприятная ситуация, о которой она упорно молчала и одной лишь фразой: «Сказала же, что личное!» пресекала все попытки выяснить подробности. Лог всячески пытался вернуть девушке позитивный взгляд на мир и кажется, ему понемногу это удавалось. А уж когда они столкнулись с Нико, даже промозглая сырость на улице уже не казалась ложкой дёгтя в неполную бочку дёгтя.
— До Тима кто-нибудь смог дозвониться? — Спросил драммер.
— У нас не получилось. — Решетников подкинул плечом лямки сползающего рюкзака.
— А я сегодня ему на домашний звонила… но наверно ошиблась номером. Мне какой-то псих крикнул в трубку, что здесь такие не живут. Я чуть не оглохла! Спрашивается, что так орать? — Девушка возмущённо фыркнула.
— Чего ты хочешь?.. В мире каждый пятый – псих.
— Хах, ну значит в нашей группе точно есть один псих.
— Это как минимум.
Ада достала ключи из миниатюрной сумочки и открыла дверь базы. Нико остановился на пороге:
— Товарищи, кто не бережёт электроэнергию? Почему свет горит?
— А может Стасик уже приехал, просто вышел куда-то ненадо… Ой, мамочки!!! — клавишница отскочила от дивана, прижимая руку к груди. — Ребята, здесь Тим спит… почему-то…
От её громкого возгласа, парень тоже моментально проснулся, подскочив, и оглядел непонимающим взглядом компанию, которая вдруг возникла перед диваном. Казалось он закончил играть пять минут назад… хотя за окном уже, кажется, день…
— Ада, может вместе будем скримом петь? По-крайней мере «ой, мамочки!» звучало очень качественно. Я напишу песню с таким припевом. — Он сонно улыбнулся Золотцевой.
— Ну и напугал ты меня! — Ада села рядом, чмокнула его в щёку и обняла. Тим ужасно нравился ей таким – когда волосы находятся в симпатичном беспорядке и выражение лица такое… она даже не знала с чем это сравнить. В общем, с утра он выглядел не помятым, а мило-растрёпанным. А ещё его было очень приятно обнимать. Аде всегда нравились мужчины более внушительной комплекции, чем Тим, но это не мешало ей с удовольствием прижаться к его тёплому после сна телу, ощущая пальцами неприкрытую одеждой кожу.
— Здорова, Тимоха! — Антон и Никита по очереди пожали ему руку.
— Мда… неплохо тебя… — Лог кивнул на синяки. — Но бывает и намного хуже, так что тебе очень повезло.
Тим поспешил подобрать с пола сползший плед и укрыться им. Если бы не длинные волосы, они могли бы увидеть ещё и синяки на шее.
—Ты с гитарой спал что ли? — Антон взял её в руки. — Теперь ты просто обязан на ней жениться.
Тим хохотнул и пообещал, что так и поступит. Нико, между тем, включил чайник, который тут же бодро зашумел, потом достал из пакета две большие коробки с пиццей и направился к микроволновке. Тим проводил национальное итальянское блюдо почти счастливым взглядом. Так получалось, что последние три дня его кормит группа. Тем временем Потехин подошёл к ним.
— Тим, а ты что на базе-то делаешь?
— Я здесь сплю.
— Содержательно. А чего не дома?
—У меня ремонт в комнате.
— И?
—Я краску не переношу.
— Ты же говорил, что вы ремонт уже сделали…
— Да, но… обои отклеились кое-где.
— Через три месяца?
— За шкафом не видно было.
— И вы их на краску клеили…
— Да чего ты привязался с этим ремонтом?! — Тим надулся. Он знал, что врать вообще никогда не умел, а тут и вовсе нагородил нечто невразумительное.
— Да ты по-русски скажи, что случилось!
За их диалогом внимательно наблюдали Лог и Эй-Ди. Всем своим видом они выражали явную заинтересованность в этом вопросе. Повисла пауза. Тим почувствовал себя ужасно неуютно, но и нести дальше этот бред всё равно было нельзя.
— Меня из дома выгнали.
— Что?! — получилось хором.
— За что? — Решетников сел на журнальный столик напротив дивана.
— За то, что я наркоман. — Тим невесело усмехнулся, опустив взгляд.
— А ты… ты что…?
— Господи, Ада, конечно нет! Просто дядя давно искал повод выставить меня и решил обвинить в том, что я чокнутый наркоман. Так что, с вашего позволения, пока перекантуюсь на базе. — Юноша выдохнул и откинул голову на мягкую, жёлтую спинку дивана, глядя в потолок.
— С ума сошёл? Что это за жизнь – на базе?! У меня брат в Таиланд уехал на две недели… пока можно к нему… — Ада уже прикидывала в уме, что делать дальше.
— Да ну! Можно же снимать…
— Тоша, у меня денег нет, чтобы снимать… даже если устроюсь на работу, то оплатить квартиру всё равно буду не в состоянии, ты же знаешь, какое сейчас жильё дорогое.
— Так, стоп истерика! Зачем снимать, когда можно у меня пожить? — Потехин обошёл диван и посмотрел на солиста. Тим, в таком положении, видел его вверх ногами.
— А ты разве один живёшь?
— Один. Так что, вместе веселее, я буду только рад! — Тим похлопал на него длинными ресницами.
— Мне как-то неудобно…
— Неудобно спать на люстре. А если Нико приглашает, значит он знает, что говорит.
— Вот, послушай Логарифма. — Резюмировал драммер.
— Блин, ребят, что бы я без вас делал, а? — Тим с благодарностью и облегчением посмотрел на свою группу. Однако от цепкого взгляда Ады не укрылось того, что улыбка всё равно вышла какая-то несчастная. Кажется, на самом деле проблема для него не решена. Ведь сразу видно, что он весь как на иголках. Её мысли прервал звук вновь открывшейся двери. Ёжась и кутаясь в свитер забежал Стас, следом зашёл его отец, явно решающий в уме какую-то сложную задачу. Он тщательно пошаркал ногами о коврик у порога и значимо остановился у синтезатора.
— О, здрасте! То вас не загонишь на репетицию, то вы уже с утра пораньше тут сидите! Надо уж тогда репетировать, что ли… — Продюсер прищурился.
— Так мы ж это… Стаса ждём. — Нашёлся Лог.
— Так вот он я, только на улице такой дубак, что пока пальцы не отогрею – играть не буду. — Гитарист пытался согреть их дыханием.
— Нико, кинь мне футболку… она на трубе висит.
Никита, напевая под нос что-то немелодичное, высвободил одну пиццу из пищащей микроволновки и заменил её другой. По комнате распространился приятный аромат сыра, помидоров и ветчины. Парень снял с трубы вышеуказанный предмет гардероба и метко кинул его через всю комнату. Анатолий Петрович сел в кресло и важно закинул ногу на ногу. К подошве сбоку его ботинка приклеился жёлтый берёзовый листочек, который он тут же смахнул носком другого ботика.
— Ну, как концерт прошёл? Рассказывайте! Тим?..
Голова Тима как раз только показалась из ворота футболки. Никита, расставляя обе пиццы на столе, напряжённо взглянул на парня. Другим тоже было интересно, что солист на это ответит. Всё же для него это был не самый удачный концерт.
— Вообще-то… просто замечательно! — Тим совершенно неподдельно широко улыбнулся.
— Ну, так рассказывайте, рассказывайте! — Воронов взмахнул руками, призывая группу к более подробному отчёту. Естественно внешний вид солиста не мог не броситься в глаза, но он решил предоставить им возможность всё рассказать самим.
— Мы вообще не ожидали, что нас так хорошо примут! — продолжил Могилевский. — Сначала, конечно, с сомнением на нас косились, но потом разогрелись!
— Особенно в середине «Марионетки»… — Подключился Стас.
— Хех, ну конечно! Там же твоя сольная партия…
— Да ладно тебе, Лог! Ты же сам видел, как все начали прыгать!
Какое-то время все наперебой начали рассказывать о прошедшем выступлении. Кажется, только сейчас каждый позволил себе в полную меру обсудить концерт и признать, что прошёл он просто отлично, особенно для первого раза. Анатолий Петрович тоже не мог удержаться от довольной улыбки, пока слушал их громкие возгласы и смех. В такие моменты он осознавал, какие они ещё… ну, «дети» про них уже не скажешь, но тем не менее… Ведут себя как школьники.
— …я думал у меня палочка из рук вылетит!
— Так, это всё здорово, но вот… солиста от чего не уберегли?
— Да… уроды какие-то мобильник захотели отобрать… — Тим постарался сказать об этом как бы между делом.
— Ничего серьёзного? В милицию, в больницу…?
— Нет-нет! Спасибо, всё в порядке…
— Ну, как знаешь… Так, братцы, я бы с вами ещё посидел, но мне пора. — Продюсер сосредоточенно глянул на дорогие часы, обхватившие золотом загорелое запястье. Ещё раз отхлебнул кофе, уже поднимаясь из кресла, и поправил серый пиджак. — Молодцы! Только особо не расслабляйтесь после успеха. Надо по-прежнему много работать. Вот доедайте пиццу и бегом репетировать!
Баркодовцы с удовольствием накинулись на итальянский пирог, продолжая обсуждения вечера в «Барракуде». А Тим догнал мужчину уже около двери, вспомнив вопрос, который каким-то образом успел вылететь из головы:
—Анатолий Петрович, а что насчёт диска?
— Да вот опоздал я тогда. Сегодня попробую что-нибудь решить. Только на это сильно надеяться не стоит. Всё же это уж слишком круто – если у нас всё сразу с диском получится.
***
После репетиции, Тим вместе с Нико отправился к нему домой. Буквально через двадцать минут, они вышли из маршрутки почти в самом центре города. К вечеру снова усиливался ветер, даже пролетело несколько снежинок, которые таяли, не успев коснуться земли. Мгновенно начинали мёрзнуть пальцы и кончик носа, становясь противного красноватого оттенка. Тим подтянул пушистый шарф озябшими пальцами, так что он закрывал чуть ли не пол-лица. Непослушные волосы разметались по плечам и спине, зацепившись за застёжку сбоку рюкзака. Он безуспешно пытался выпутать попавшую в ловушку прядь, проводя пальцами сквозь ставшие ледяными волосы. Нико нехотя высвободил руки из карманов тёплой куртки и помог отцепиться от рюкзака.
В шесть вечера народа было даже слишком много. Большая часть переминалась с ноги на ногу, стоя на обдуваемой всеми ветрами остановке. А вот школьникам, казалось, всё ни по чём. Двое парнишек, не старше третьего класса, с удовольствием поедали мороженое, слегка сгорбившись под тяжестью громадного портфеля. Было забавно наблюдать, с каким наслаждением они кусают ледяную белую массу, стараясь не касаться её губами, которые и так стали неестественно бордового цвета. Они со Стасом так же делали после уроков. Даже в январе умудрялись пломбир покупать. А потом жуткая ангина и тётя Галя, которая нещадно его за это ругала, однажды застав за поеданием этого лакомства.
Мысли Тима плавно перетекли к Стасу. Как так вышло, что они почти перестали общаться, за исключением репетиций?.. Надо это как-то исправлять. Ведь сколько лет в школе вместе проучились! Сколько всего было! А теперь он почти всегда и везде тусуется с Никитой. Сейчас даже жить вместе будут…. Могилевский посмотрел краем глаза на своего спутника: такой же покрасневший кончик носа, торчащий над высоким, застёгнутым до самого конца вязаным воротом куртки; чёрные узкие джинсы, плотно обхватившие худые ноги, и дорогие фирменные кроссовки.
— Нам ещё долго идти?
— Неа… — Потехин шмыгнул носом и поправил белую вязаную шапку так, чтобы она полностью закрывала уши. — Через минутку на месте будем. Блин, это сентябрь или как?! Чё так холодно-то?!
***
Вскоре они остановились у огромного высотного дома, который входил в самый дорогой жилой комплекс этого города. Необычная архитектура сразу выделяла его среди прочих зданий. Двадцатиэтажка издалека казалась составленной из детского конструктора – причудливые, прямоугольные формы разноцветных выступов подчёркивали его современную задумку.
— Тим, чего застрял? Заходи! — Потехин оглянулся, доставая магнитный чип от подъездной двери.
— А… а ты здесь живёшь?
— Ну да… Вот смотри, — Никита снова вернулся к нему и указал куда-то вверх, — мой балкон на четырнадцатом этаже. Тот, что слева.
Тим запрокинул голову, его губы чуть удивлённо приоткрылись. Никите даже забавно стало, поэтому он просто потянул его за собой, взяв за руку. Изнутри здание было ещё менее похожим на что-то принадлежащее этому городу. Всё такое новомодное, аккуратное и чуть ли не стерильное. Тимофею это, безусловно, понравилось, только сам себя, среди этой роскоши, он ощущал не к месту. Сверкающие глянцевые поверхности пола и стен скорее напоминали холл в каком-нибудь бизнес-центре, чем в жилом доме. К тому же он казался пустым. Могилевский привык к родной советской пятиэтажке, где из-за каждой двери доносятся свои звуки и запахи: громко работающий телевизор у дяди Валеры на четвёртом, как всегда устроившие скандал Татьяна Николаевна и её дочь Анжела на первом, запах пирожков с капустой из-за синей двери Клавдии Васильевны…. А здесь каждая квартира хранит личную жизнь хозяев как пленный партизан: в подъезде тихо, светло и пресно.
Наконец они оказались в тёмной прихожей квартиры Никиты, единственное, что давало ощущение пространства в этой темноте – сверкающий маленькими огоньками дом напротив, который можно было разглядеть через громадное окно где-то впереди. Нико пошарив рукой по стене и на ходу сбрасывая кроссовки, щёлкнул выключателем. Просторная прихожая озарилась уютным светом маленьких лампочек по периметру потолка. Тим тут же заметил своё отражение в огромном зеркале встроенного шкафа. Круглые лампочки бросали свет сверху, от чего по лицу расползлись длинные тени ресниц, обрисовывая впалые щёки и придавая ему ещё более замученный вид. Он стянул с себя вязанную чёрную кепку, взъерошив волосы, и облокотился о стену, медленно расстёгивая куртку. Никита уже повесил свою в шкаф и теперь смотрел на друга. Вид у него был не самый лучший. Он ещё на улице заметил, что Тиму эта пешая прогулка даётся не очень легко, а теперь он и вовсе выглядит больным. Нико сел на корточки и начал развязывать шнурки на кроссовках солиста.
— Никита, да я же сам! Зачем ты? — Тим смущённо попробовал убрать ногу.
— Давай не будем, а? Передо мной можешь не… в общем, давай вторую ногу!
***
Могилевский прошёл в огромную студию, которая вмещала в себе зал и кухню, разделённые барной стойкой. Всё было выдержано в стиле минимализма, красиво сочетаясь красными, чёрными и белыми оттенками. Тим с удовольствием оглядывался по сторонам, зная, что Нико наблюдает за ним. Хотя всё вокруг было чуть строгим и сдержанным, квартира всё равно казалась невероятно уютной. Громадное «витринное» окно закрывали полупрозрачные белые занавески из жёсткой капроновой ткани, по разные стороны богатыми складками, ниспадая на пол, висели тяжёлые алые шторы. В центре на низкой чёрной, прямоугольной тумбе с изящными овальными прорезями, стояла просто гигантская плазма. В центре строгий, чёрный журнальный столик на белом пушистом коврике и огромный белый диван. Всё вокруг просто кричало о своей запредельной цене и высоком качестве. Не квартира, а страница из журнала для дизайнеров.
— Никогда бы не подумал, что…
— Мне все так говорят. — Никита ухмыльнулся. — Да мне и самому моя избушка нравится.
— Ничего себе «избушка»! — Тим закатил глаза, посмотрев на драммера, который облокотился о косяк.
— Ну, я рад, что тебе приглянулось.
— Можно я прилягу? — парень подошёл к дивану.
— Нет, блин, будешь стоя у меня жить! Конечно ложись! — Нико задумчиво пожевал губу. — Может постелем тебе сразу?
Потехин разложил диван-книжку, принёс из соседней комнаты постельное бельё и белую длинную футболку. А потом вернулся из кухни с кружкой ароматного зелёного чая. Лёжа под лёгким одеялом, окутанный мягким успокаивающим светом, Тим почувствовал себя почти счастливым. Настолько хорошо стало, что даже не верилось.
— Ты чего улыбаешься? — Никита и сам невольно улыбнулся, настолько блаженное выражение лица было у солиста.
— Я… мне просто хорошо. — Тим разглядывал дно кружки в которой мелко клубились какие-то травинки. Чтобы скрыть смущение, он перевёл тему. — А ты почему один здесь живёшь?
— Да родаки квартирку мне эту на восемнадцатилетие подарили, а сами свалили в Англию. Уже пять лет там живут.
— А ты почему с ними не уехал?
— Вот уж спасибо! И так задолбали! — Никита презрительно фыркнул. — Мы друг от друга устали за эти годы. Постоянный тёрки уже поперёк горла. Они тоже рады, что от меня отделались. Только иногда денег подбрасывают. За это им и спасибо.
— Не знал, что всё так плохо…
— Да где же плохо? Всё ништяк! — Похоже Потехина и правда устраивало такое положение вещей. — Отучился я на этот грёбанный менеджмент как они хотели, а работаю всё равно в нефорском магазинчике.
— Мне тоже надо на работу идти…
— Да ты пока не парься. Давай лучше отдыхать! Хочешь пиццу закажем?..
Глава 4.
14 этаж, балкон слева.
За маленьким окошечком базы, находившемся под самым потолком, вспыхивали отсветы молнии. Поднялся сильный ветер и почти голые ветки небольшого кустарника нещадно хлестали по стеклу, будто пытаясь пробиться внутрь. Однако в помещении стояла полная тишина, спасибо отличной системе звукоизоляции. Когда Тим закрыл за собой дверь, ему показалось, что он оглох. После такого скандала; шума ливня, сплошной стеной поливающего улицы; внушительных раскатов грома, где-то за вымокшем такси; тишина слишком резко приняла его в свои объятия. Могилевский дрожа с головы до ног, стянул с себя чёрную, разрисованную чем-то абстрактным футболку и как следует выжал её, от чего на полу образовалась небольшая лужица. Потом тоже самое сделал с длиннющими волосами, которые облепили спину, неприятно холодя и без того замёрзшую кожу. Футболку он бросил на трубу за ударной установкой, а сам сел на диван и поспешил укрыться пледом. За него, кстати, надо поблагодарить Аду, это она его из дома принесла.
Пока он ехал сюда, успел немного прийти в себя. Сейчас, оказавшись один в спокойствии и, в общем-то, в тепле, Тим понял, что никогда ещё так не любил базу. Просто райское место! Никаких сумасшедших родственников, никаких клубных наркоманов, вообще никого!
Не сбрасывая пледа, юноша подошёл к стеллажу, на котором стоял чайник. Оставив его кипятиться, Тим обнаружил на той же полке растворимый кофе и упаковку с ванильными круассанами.
— Не, ну чем не идеальная жизнь?.. — задал он риторический вопрос, высыпая коричневый порошок из пакетика с изображением орла.
Через несколько минут он уютно устроился на диване, сжимая продрогшими до костей пальцами большую красную кружку.
— Могилевский, ты неудачник… — заявил Тим своему отражению в зеркале, которое висело недалеко от дивана. — Жить на базе – это конечно потрясающий план на будущее! Да у тебя в кармане лежит триста двадцать рублей, у тебя нет работы, ты ничего не умеешь, отсюда следует, что ты нищий неудачник, теперь считай что у тебя нет прописки, поэтому ты нищий неудачник-бомж. А ещё ты псих, как тебе сегодня верно сказали, потому что сидишь и говоришь всё это вслух, значит ты чокнутый нищий неудачник-бомж.
Отражение, как и он, тоже горько усмехнулось. Тим решил, что со всем разберётся завтра, а сейчас надо было чем-то отвлечься. Взгляд скользнул по комнате и наткнулся на гитару Стаса, стоящую в углу, рядом с басом Антона. Тим бережно взял её, перекинул ремешок через голову и снова сел на диван. Пару раз перебрав струны, пробуя звучание, он сыграл несколько аккордов. Они просто как нельзя кстати подходили для новой песни.
Он настолько увлёкся, что играл всю оставшуюся ночь, так и эдак переставляя звуки. Ночью ему всегда лучше думалось, да только кто бы ему позволил дома в такое время играть на гитаре. Поэтому сейчас он упивался свободой. Не терпелось попробовать сыграть эту песню на репетиции, с ударными, клавишами и басом!
***
Утром Антон, Ада и Никита, на пути к базе, встретились прямо на углу дома. Клавишница с утра была в не самом добром расположении духа. У её семьи вышла какая-то неприятная ситуация, о которой она упорно молчала и одной лишь фразой: «Сказала же, что личное!» пресекала все попытки выяснить подробности. Лог всячески пытался вернуть девушке позитивный взгляд на мир и кажется, ему понемногу это удавалось. А уж когда они столкнулись с Нико, даже промозглая сырость на улице уже не казалась ложкой дёгтя в неполную бочку дёгтя.
— До Тима кто-нибудь смог дозвониться? — Спросил драммер.
— У нас не получилось. — Решетников подкинул плечом лямки сползающего рюкзака.
— А я сегодня ему на домашний звонила… но наверно ошиблась номером. Мне какой-то псих крикнул в трубку, что здесь такие не живут. Я чуть не оглохла! Спрашивается, что так орать? — Девушка возмущённо фыркнула.
— Чего ты хочешь?.. В мире каждый пятый – псих.
— Хах, ну значит в нашей группе точно есть один псих.
— Это как минимум.
Ада достала ключи из миниатюрной сумочки и открыла дверь базы. Нико остановился на пороге:
— Товарищи, кто не бережёт электроэнергию? Почему свет горит?
— А может Стасик уже приехал, просто вышел куда-то ненадо… Ой, мамочки!!! — клавишница отскочила от дивана, прижимая руку к груди. — Ребята, здесь Тим спит… почему-то…
От её громкого возгласа, парень тоже моментально проснулся, подскочив, и оглядел непонимающим взглядом компанию, которая вдруг возникла перед диваном. Казалось он закончил играть пять минут назад… хотя за окном уже, кажется, день…
— Ада, может вместе будем скримом петь? По-крайней мере «ой, мамочки!» звучало очень качественно. Я напишу песню с таким припевом. — Он сонно улыбнулся Золотцевой.
— Ну и напугал ты меня! — Ада села рядом, чмокнула его в щёку и обняла. Тим ужасно нравился ей таким – когда волосы находятся в симпатичном беспорядке и выражение лица такое… она даже не знала с чем это сравнить. В общем, с утра он выглядел не помятым, а мило-растрёпанным. А ещё его было очень приятно обнимать. Аде всегда нравились мужчины более внушительной комплекции, чем Тим, но это не мешало ей с удовольствием прижаться к его тёплому после сна телу, ощущая пальцами неприкрытую одеждой кожу.
— Здорова, Тимоха! — Антон и Никита по очереди пожали ему руку.
— Мда… неплохо тебя… — Лог кивнул на синяки. — Но бывает и намного хуже, так что тебе очень повезло.
Тим поспешил подобрать с пола сползший плед и укрыться им. Если бы не длинные волосы, они могли бы увидеть ещё и синяки на шее.
—Ты с гитарой спал что ли? — Антон взял её в руки. — Теперь ты просто обязан на ней жениться.
Тим хохотнул и пообещал, что так и поступит. Нико, между тем, включил чайник, который тут же бодро зашумел, потом достал из пакета две большие коробки с пиццей и направился к микроволновке. Тим проводил национальное итальянское блюдо почти счастливым взглядом. Так получалось, что последние три дня его кормит группа. Тем временем Потехин подошёл к ним.
— Тим, а ты что на базе-то делаешь?
— Я здесь сплю.
— Содержательно. А чего не дома?
—У меня ремонт в комнате.
— И?
—Я краску не переношу.
— Ты же говорил, что вы ремонт уже сделали…
— Да, но… обои отклеились кое-где.
— Через три месяца?
— За шкафом не видно было.
— И вы их на краску клеили…
— Да чего ты привязался с этим ремонтом?! — Тим надулся. Он знал, что врать вообще никогда не умел, а тут и вовсе нагородил нечто невразумительное.
— Да ты по-русски скажи, что случилось!
За их диалогом внимательно наблюдали Лог и Эй-Ди. Всем своим видом они выражали явную заинтересованность в этом вопросе. Повисла пауза. Тим почувствовал себя ужасно неуютно, но и нести дальше этот бред всё равно было нельзя.
— Меня из дома выгнали.
— Что?! — получилось хором.
— За что? — Решетников сел на журнальный столик напротив дивана.
— За то, что я наркоман. — Тим невесело усмехнулся, опустив взгляд.
— А ты… ты что…?
— Господи, Ада, конечно нет! Просто дядя давно искал повод выставить меня и решил обвинить в том, что я чокнутый наркоман. Так что, с вашего позволения, пока перекантуюсь на базе. — Юноша выдохнул и откинул голову на мягкую, жёлтую спинку дивана, глядя в потолок.
— С ума сошёл? Что это за жизнь – на базе?! У меня брат в Таиланд уехал на две недели… пока можно к нему… — Ада уже прикидывала в уме, что делать дальше.
— Да ну! Можно же снимать…
— Тоша, у меня денег нет, чтобы снимать… даже если устроюсь на работу, то оплатить квартиру всё равно буду не в состоянии, ты же знаешь, какое сейчас жильё дорогое.
— Так, стоп истерика! Зачем снимать, когда можно у меня пожить? — Потехин обошёл диван и посмотрел на солиста. Тим, в таком положении, видел его вверх ногами.
— А ты разве один живёшь?
— Один. Так что, вместе веселее, я буду только рад! — Тим похлопал на него длинными ресницами.
— Мне как-то неудобно…
— Неудобно спать на люстре. А если Нико приглашает, значит он знает, что говорит.
— Вот, послушай Логарифма. — Резюмировал драммер.
— Блин, ребят, что бы я без вас делал, а? — Тим с благодарностью и облегчением посмотрел на свою группу. Однако от цепкого взгляда Ады не укрылось того, что улыбка всё равно вышла какая-то несчастная. Кажется, на самом деле проблема для него не решена. Ведь сразу видно, что он весь как на иголках. Её мысли прервал звук вновь открывшейся двери. Ёжась и кутаясь в свитер забежал Стас, следом зашёл его отец, явно решающий в уме какую-то сложную задачу. Он тщательно пошаркал ногами о коврик у порога и значимо остановился у синтезатора.
— О, здрасте! То вас не загонишь на репетицию, то вы уже с утра пораньше тут сидите! Надо уж тогда репетировать, что ли… — Продюсер прищурился.
— Так мы ж это… Стаса ждём. — Нашёлся Лог.
— Так вот он я, только на улице такой дубак, что пока пальцы не отогрею – играть не буду. — Гитарист пытался согреть их дыханием.
— Нико, кинь мне футболку… она на трубе висит.
Никита, напевая под нос что-то немелодичное, высвободил одну пиццу из пищащей микроволновки и заменил её другой. По комнате распространился приятный аромат сыра, помидоров и ветчины. Парень снял с трубы вышеуказанный предмет гардероба и метко кинул его через всю комнату. Анатолий Петрович сел в кресло и важно закинул ногу на ногу. К подошве сбоку его ботинка приклеился жёлтый берёзовый листочек, который он тут же смахнул носком другого ботика.
— Ну, как концерт прошёл? Рассказывайте! Тим?..
Голова Тима как раз только показалась из ворота футболки. Никита, расставляя обе пиццы на столе, напряжённо взглянул на парня. Другим тоже было интересно, что солист на это ответит. Всё же для него это был не самый удачный концерт.
— Вообще-то… просто замечательно! — Тим совершенно неподдельно широко улыбнулся.
— Ну, так рассказывайте, рассказывайте! — Воронов взмахнул руками, призывая группу к более подробному отчёту. Естественно внешний вид солиста не мог не броситься в глаза, но он решил предоставить им возможность всё рассказать самим.
— Мы вообще не ожидали, что нас так хорошо примут! — продолжил Могилевский. — Сначала, конечно, с сомнением на нас косились, но потом разогрелись!
— Особенно в середине «Марионетки»… — Подключился Стас.
— Хех, ну конечно! Там же твоя сольная партия…
— Да ладно тебе, Лог! Ты же сам видел, как все начали прыгать!
Какое-то время все наперебой начали рассказывать о прошедшем выступлении. Кажется, только сейчас каждый позволил себе в полную меру обсудить концерт и признать, что прошёл он просто отлично, особенно для первого раза. Анатолий Петрович тоже не мог удержаться от довольной улыбки, пока слушал их громкие возгласы и смех. В такие моменты он осознавал, какие они ещё… ну, «дети» про них уже не скажешь, но тем не менее… Ведут себя как школьники.
— …я думал у меня палочка из рук вылетит!
— Так, это всё здорово, но вот… солиста от чего не уберегли?
— Да… уроды какие-то мобильник захотели отобрать… — Тим постарался сказать об этом как бы между делом.
— Ничего серьёзного? В милицию, в больницу…?
— Нет-нет! Спасибо, всё в порядке…
— Ну, как знаешь… Так, братцы, я бы с вами ещё посидел, но мне пора. — Продюсер сосредоточенно глянул на дорогие часы, обхватившие золотом загорелое запястье. Ещё раз отхлебнул кофе, уже поднимаясь из кресла, и поправил серый пиджак. — Молодцы! Только особо не расслабляйтесь после успеха. Надо по-прежнему много работать. Вот доедайте пиццу и бегом репетировать!
Баркодовцы с удовольствием накинулись на итальянский пирог, продолжая обсуждения вечера в «Барракуде». А Тим догнал мужчину уже около двери, вспомнив вопрос, который каким-то образом успел вылететь из головы:
—Анатолий Петрович, а что насчёт диска?
— Да вот опоздал я тогда. Сегодня попробую что-нибудь решить. Только на это сильно надеяться не стоит. Всё же это уж слишком круто – если у нас всё сразу с диском получится.
***
После репетиции, Тим вместе с Нико отправился к нему домой. Буквально через двадцать минут, они вышли из маршрутки почти в самом центре города. К вечеру снова усиливался ветер, даже пролетело несколько снежинок, которые таяли, не успев коснуться земли. Мгновенно начинали мёрзнуть пальцы и кончик носа, становясь противного красноватого оттенка. Тим подтянул пушистый шарф озябшими пальцами, так что он закрывал чуть ли не пол-лица. Непослушные волосы разметались по плечам и спине, зацепившись за застёжку сбоку рюкзака. Он безуспешно пытался выпутать попавшую в ловушку прядь, проводя пальцами сквозь ставшие ледяными волосы. Нико нехотя высвободил руки из карманов тёплой куртки и помог отцепиться от рюкзака.
В шесть вечера народа было даже слишком много. Большая часть переминалась с ноги на ногу, стоя на обдуваемой всеми ветрами остановке. А вот школьникам, казалось, всё ни по чём. Двое парнишек, не старше третьего класса, с удовольствием поедали мороженое, слегка сгорбившись под тяжестью громадного портфеля. Было забавно наблюдать, с каким наслаждением они кусают ледяную белую массу, стараясь не касаться её губами, которые и так стали неестественно бордового цвета. Они со Стасом так же делали после уроков. Даже в январе умудрялись пломбир покупать. А потом жуткая ангина и тётя Галя, которая нещадно его за это ругала, однажды застав за поеданием этого лакомства.
Мысли Тима плавно перетекли к Стасу. Как так вышло, что они почти перестали общаться, за исключением репетиций?.. Надо это как-то исправлять. Ведь сколько лет в школе вместе проучились! Сколько всего было! А теперь он почти всегда и везде тусуется с Никитой. Сейчас даже жить вместе будут…. Могилевский посмотрел краем глаза на своего спутника: такой же покрасневший кончик носа, торчащий над высоким, застёгнутым до самого конца вязаным воротом куртки; чёрные узкие джинсы, плотно обхватившие худые ноги, и дорогие фирменные кроссовки.
— Нам ещё долго идти?
— Неа… — Потехин шмыгнул носом и поправил белую вязаную шапку так, чтобы она полностью закрывала уши. — Через минутку на месте будем. Блин, это сентябрь или как?! Чё так холодно-то?!
***
Вскоре они остановились у огромного высотного дома, который входил в самый дорогой жилой комплекс этого города. Необычная архитектура сразу выделяла его среди прочих зданий. Двадцатиэтажка издалека казалась составленной из детского конструктора – причудливые, прямоугольные формы разноцветных выступов подчёркивали его современную задумку.
— Тим, чего застрял? Заходи! — Потехин оглянулся, доставая магнитный чип от подъездной двери.
— А… а ты здесь живёшь?
— Ну да… Вот смотри, — Никита снова вернулся к нему и указал куда-то вверх, — мой балкон на четырнадцатом этаже. Тот, что слева.
Тим запрокинул голову, его губы чуть удивлённо приоткрылись. Никите даже забавно стало, поэтому он просто потянул его за собой, взяв за руку. Изнутри здание было ещё менее похожим на что-то принадлежащее этому городу. Всё такое новомодное, аккуратное и чуть ли не стерильное. Тимофею это, безусловно, понравилось, только сам себя, среди этой роскоши, он ощущал не к месту. Сверкающие глянцевые поверхности пола и стен скорее напоминали холл в каком-нибудь бизнес-центре, чем в жилом доме. К тому же он казался пустым. Могилевский привык к родной советской пятиэтажке, где из-за каждой двери доносятся свои звуки и запахи: громко работающий телевизор у дяди Валеры на четвёртом, как всегда устроившие скандал Татьяна Николаевна и её дочь Анжела на первом, запах пирожков с капустой из-за синей двери Клавдии Васильевны…. А здесь каждая квартира хранит личную жизнь хозяев как пленный партизан: в подъезде тихо, светло и пресно.
Наконец они оказались в тёмной прихожей квартиры Никиты, единственное, что давало ощущение пространства в этой темноте – сверкающий маленькими огоньками дом напротив, который можно было разглядеть через громадное окно где-то впереди. Нико пошарив рукой по стене и на ходу сбрасывая кроссовки, щёлкнул выключателем. Просторная прихожая озарилась уютным светом маленьких лампочек по периметру потолка. Тим тут же заметил своё отражение в огромном зеркале встроенного шкафа. Круглые лампочки бросали свет сверху, от чего по лицу расползлись длинные тени ресниц, обрисовывая впалые щёки и придавая ему ещё более замученный вид. Он стянул с себя вязанную чёрную кепку, взъерошив волосы, и облокотился о стену, медленно расстёгивая куртку. Никита уже повесил свою в шкаф и теперь смотрел на друга. Вид у него был не самый лучший. Он ещё на улице заметил, что Тиму эта пешая прогулка даётся не очень легко, а теперь он и вовсе выглядит больным. Нико сел на корточки и начал развязывать шнурки на кроссовках солиста.
— Никита, да я же сам! Зачем ты? — Тим смущённо попробовал убрать ногу.
— Давай не будем, а? Передо мной можешь не… в общем, давай вторую ногу!
***
Могилевский прошёл в огромную студию, которая вмещала в себе зал и кухню, разделённые барной стойкой. Всё было выдержано в стиле минимализма, красиво сочетаясь красными, чёрными и белыми оттенками. Тим с удовольствием оглядывался по сторонам, зная, что Нико наблюдает за ним. Хотя всё вокруг было чуть строгим и сдержанным, квартира всё равно казалась невероятно уютной. Громадное «витринное» окно закрывали полупрозрачные белые занавески из жёсткой капроновой ткани, по разные стороны богатыми складками, ниспадая на пол, висели тяжёлые алые шторы. В центре на низкой чёрной, прямоугольной тумбе с изящными овальными прорезями, стояла просто гигантская плазма. В центре строгий, чёрный журнальный столик на белом пушистом коврике и огромный белый диван. Всё вокруг просто кричало о своей запредельной цене и высоком качестве. Не квартира, а страница из журнала для дизайнеров.
— Никогда бы не подумал, что…
— Мне все так говорят. — Никита ухмыльнулся. — Да мне и самому моя избушка нравится.
— Ничего себе «избушка»! — Тим закатил глаза, посмотрев на драммера, который облокотился о косяк.
— Ну, я рад, что тебе приглянулось.
— Можно я прилягу? — парень подошёл к дивану.
— Нет, блин, будешь стоя у меня жить! Конечно ложись! — Нико задумчиво пожевал губу. — Может постелем тебе сразу?
Потехин разложил диван-книжку, принёс из соседней комнаты постельное бельё и белую длинную футболку. А потом вернулся из кухни с кружкой ароматного зелёного чая. Лёжа под лёгким одеялом, окутанный мягким успокаивающим светом, Тим почувствовал себя почти счастливым. Настолько хорошо стало, что даже не верилось.
— Ты чего улыбаешься? — Никита и сам невольно улыбнулся, настолько блаженное выражение лица было у солиста.
— Я… мне просто хорошо. — Тим разглядывал дно кружки в которой мелко клубились какие-то травинки. Чтобы скрыть смущение, он перевёл тему. — А ты почему один здесь живёшь?
— Да родаки квартирку мне эту на восемнадцатилетие подарили, а сами свалили в Англию. Уже пять лет там живут.
— А ты почему с ними не уехал?
— Вот уж спасибо! И так задолбали! — Никита презрительно фыркнул. — Мы друг от друга устали за эти годы. Постоянный тёрки уже поперёк горла. Они тоже рады, что от меня отделались. Только иногда денег подбрасывают. За это им и спасибо.
— Не знал, что всё так плохо…
— Да где же плохо? Всё ништяк! — Похоже Потехина и правда устраивало такое положение вещей. — Отучился я на этот грёбанный менеджмент как они хотели, а работаю всё равно в нефорском магазинчике.
— Мне тоже надо на работу идти…
— Да ты пока не парься. Давай лучше отдыхать! Хочешь пиццу закажем?..
четверг, 22 июля 2010
Если вы станете думать о том, как извлечь из ваших сочинений выгоду, - вы погибли. Думать нужно только об искусстве как таковом и о совершенствовании собственного мастерства. Все остальное вторично. - Г. Флобер
Глава 3.
Семейный портрет.
Тим надеялся, что утром он будет чувствовать себя немного лучше, однако, его надежды ничуть не оправдались. Только его отпустил тревожный сон, пропуская в мир звуков и солнечного света, как этот же мир навалился на него со всей своей тяжестью. Любые неприятные ощущения, которые он старался игнорировать вчера, сегодня напомнили о себе с двойной силой. К тому же добавилась головная боль от шишки на затылке. Наверно, она появилась от соприкосновения с раковиной, хотя этого момента Тим помнить не мог. Зато теперь ясно от чего его вчера так штормило. На «трезвую» голову вообще всё воспринималось более отчётливо, именно поэтому, вспомнив всё вновь, стало совсем не по себе. Тим, не открывая глаз, закрыл лицо ладонями, может быть тогда всё исчезнет?..
— Проснулся? — Диван слегка продавился – Нико сел рядом.
Не исчезнет…
— Да...
К сожалению…
— Хочешь кофе? И… может откроешь лицо, м? Гюльчитай… — Никита слегка потянул его пальцы в сторону. Тим сдался и всё-таки посмотрел на драммера и обстановку, которая их окружала. Почему-то в глаза сразу бросилась огромная стопка пожелтевших газет на самом высоком шкафу.
— А где ребята?
— Уехали. Поезд на одиннадцать был. У Тоши завтра экзамен, а Аде мать позвонила, попросила приехать. Мы решили тебя не будить, но все просили передать, что бы ты скорее приходил в норму. Ада ещё просила поцеловать за неё, но можно я не буду этого делать? — Никита усмехнулся.
— Спасибо… — Он приподнялся на локте. — Нико… извини, что всё вчера вот так… я…
— Стоп. Я что-то не понял, ты сейчас извинился?
— Просто…
— Сложно! Могилевский, заткнись, ты несёшь ерунду.
— Нико?..
— Что ещё?
— Спасибо.
Нико сменил грозное выражение лица на улыбку и растрепал волосы Тима, тот смешно зажмурился, пригибаясь.
***
Потехин нашёл на кухне поднос, и теперь они пили кофе прямо на диване, глядя в телевизор. Там, в одной из запоздалых утренних передач, показывали какую-то элитную хореографическую студию, воспитанники которой заняли на международном конкурсе первое место. Вдруг Тим подался вперёд и указал пальцем на женщину сухого, строгого вида.
— Вероника Александровна! Ничего себе!
— А я думал это сушеная креветка…
— Перестань! Она прекрасный педагог! Строгая, конечно, но просто мастер своего дела!
— Хех, а ты откуда знаешь? — Никита с удивление покосился на него.
— Я… — Тим будто опомнился, но отступать было некуда. — Я шесть лет занимался в её балетном классе.
— Вот чёрт, ты серьёзно? — Никита расхохотался.
— Перестань ржать! Между прочим, я никому об этом не рассказывал. Даже Стас не знает. — Солист надулся, укоризненно глядя на веселящегося парня.
— Прости. Просто как представлю: рок-звезда в пуантах и трико. — Нико снова не удержался от смеха, безуспешно пытаясь скрыть его за чашкой кофе.
— Придурок. — Беззлобно отметил Тим.
— Ладно, всё. Прости. Так давно ты бросил?
— Я с пяти лет занимался. Маме очень нравился балет и она хотела видеть меня на большой сцене. Отец, в общем-то, тоже был не против, только он предупредил, что с семи лет я непременно пойду ещё и в музыкальную школу.
— Жесть у тебя детство было! — Никита явно сочувствовал такой нелегкой жизни, вспоминая, чем он занимался всё своё детство… и школьные годы… и студенческие… и теперь. Хотя нельзя сказать, что он был не рад такому положению вещей.
— Ну, а чего тут ещё ожидать. — Могилевский усмехнулся. — Отец закончил консерваторию и просто божественно играл на фортепиано. Мама говорила, что они в филармонии первый раз познакомились… Прости, тебе, наверное, это всё неинтересно…
— Да брось! Сколько с тобой знакомы, а ничего о тебе толком не знаю. — Обычно Никита не любил все эти бесконечно долгие и нудные истории чьей-либо биографии, но сейчас и правда хотел послушать. Во-первых, Тим отвлёкся от своих грустных мыслей, а во-вторых, было интересно. — А твоя мама, кем она была?
— Она занималась переводом книг. Французский, испанский, английский, итальянский.
— Охренеть! Так ты тоже, наверно, много языков знаешь?
— Неа… Как-то мне не передалось. Нет способностей к этому. Я больше по стопам отца пошёл. — Тим задумчиво улыбаясь, вертел в руках белую чашечку, наполовину заполненную чёрным напитком.
— Так, что там с балетом?
— А, ну да… с пяти лет я ходил к Веронике Александровне, в семь отец, как и обещал, отдал в музыкальную школу. Сам не знаю почему, но я выбрал скрипку. Хотя благодаря папе я ещё могу сыграть что-нибудь на пианино, только что-нибудь несложное.
— А ты же вроде в основном музыку на гитаре пишешь?
— Да, за гитару спасибо Стасу! Он мне её на пятнадцатилетие подарил! И первым аккордам научил.
— Могилевский, ты меня всё больше удивляешь! Нет, про гитару я знал, конечно, но про всё остальное… — Нико уже давно сделал телевизор тише, чтобы не мешал разговору и развернулся к Тиму, сев с ногами на диван.
—Вот такой вот я оригинальный! — По его волосам, пышным и немного растрёпанным, скользнул яркий луч полуденного солнца; потянулся к лицу, золотя длинные ресницы и замер, красиво очерчивая профиль, слегка склонённой головы. — А когда мне было десять лет, родители погибли. Они отправились отдыхать на море, меня оставили у дяди. Хотели отметить годовщину. Через неделю нам сообщили, что они утонули.
Никита был уже не рад, что завёл весь этот разговор.
— После этого я ещё год ходил на балет. Потом дядя Миша ясно дал понять кем, по его мнению, становятся все танцоры балета и сказал, что в его доме такого не будет. Я уговорил его, не без помощи тёти Гали, чтобы он позволил мне ходить хотя бы в музыкальную школу. Таким образом, семь классов я закончил, хотел после девятого класса обычной школы в музыкальное училище пойти, но дядя настаивал на полном среднем образовании. Вот… теперь пытается мне внушить, что я должен пойти на налогообложение.
— О, да! Налогообложение – это твоё! — Никита закатил глаза.
— Ну, вот и я о том же. Мечтаю скопить денег и поехать учиться в ту же консерваторию, которую закончил отец.
Тим замолчал, с удовольствием хлебая кофе со вкусом ирландских сливок, а Нико переключил на музыкальный канал, впрочем, не особо следя за происходящим на экране.
***
Уже вечером драммер всё же решил отправиться в аптеку и купить что-нибудь обезболивающее. Хотя Тим продолжал утверждать, что в этом нет необходимости. Никита со словами: «Могилевский, я на тебя смотреть уже не могу! У тебя такое выражение лица, будто ты испробовал на себе все пытки святой инквизиции. Так что закрой рот и дождись меня. Я скоро приду». Тим проводил его обиженным взглядом, но послушно лёг и снова уставился в телевизор.
Нико действительно вернулся довольно быстро. Принёс маленький целлофановый пакетик с какими-то коробочками.
Когда солист вернулся из ванной, Нико предложил ему переодеть длинную футболку, в халате было явно жарко и не очень удобно. Когда парень скинул его с себя, Никита, выходивший из кухни, выронил полотенце.
— Это... — он округлив глаза посмотрел на Тима, не договорив до конца. Парень поспешил натянуть футболку.
— У тебя точно ничего не сломано? — Он чувствовал, как чуть утихшая ненависть снова начинает закипать внутри. Он в секунду оказался рядом с Тимом, взглянув на которого, драммер решил всё же сбавить тон. — Дай-ка посмотреть…
— Да, нечего там смотреть!
Никита, не слушая его, самостоятельно потянул край чёрной ткани вверх, обнажая поджарый торс. Синяки выглядели отвратительно большими и тёмными.
— Рёбра точно в порядке?
— Разумеется! — Ему было явно неуютно.
Никита слегка коснулся бока, Тим болезненно охнул, но на серьёзное повреждение было не очень похоже. Тогда он удовлетворённо отпустил футболку. Тим тут же отполз подальше, помогая себе длинными ногами, посмотрев на которые, Никита сразу вспомнил утренний разговор о балете.
— Вот, прочитай противопоказания. Вдруг тебе нельзя. — Нико бросил ему упаковку от таблеток. Тим повертел её в руках.
— Смотри как интересно… люди сравнивают боль с жаждой.
— Что? О чём ты? — Драммер удивлённо уставился на него.
—Ну, вот здесь написано «болеутоляющее»… Обычно утоляют жажду… а тут получается боль… — Никита обеспокоенно пощупал его лоб – нет ли жара. Тим рассмеялся. — Да, отстань ты! Просто забавно…
— Слышь, Галилей, пей давай!
— А при чём здесь Галилей?
— Не знаю… Ну, Аристотель тебя утроит?
Могилевский продолжил хохотать, но сладко-солёную от шипучей таблетки воду всё же выпил. Уже через полчаса он почувствовал себя намного лучше, по крайней мере, ему больше не казалось, что он вот-вот развалится на части.
***
Только когда Тим оказался перед дверью дядиной квартиры (своей, её язык не поворачивался назвать), он отчётливо осознал, что его ждёт, как только он зайдёт внутрь. Пришлось надеть большие тёмные очки и выпустить прядь волос, чтобы хоть немного прикрыть здоровенный синяк на скуле. Что ж ожидания сполна оправдались. Дверь открыла тётя Галя, да с таким выражение на лице, что захотелось обратно в квартиру великодушного Бориса, оставшуюся за сотни километров отсюда.
— Тебя где носило? — Сквозь зубы процедила она, убирая с лица тёмно-русые локоны, явно только что освободившиеся от бигудей и теперь смешно пружинившие перед глазами. — Ты когда обещал приехать?!
— Я знаю, я задержался, но…
— Задержался?! Нет, вы посмотрите на него! Он задержался! — Она всплеснула руками. — Ты обещал приехать ещё вчера вечером! А вернулся сегодня!
— У меня просто возникли проблемы. Я не смог вчера приехать. Никак. — Она даже не давала пройти в комнату, прочно перегородив все пути к отступлению. Между тем голова снова начинала болеть. Он был ещё не в том состоянии, чтобы с кем-то выяснять отношения. Тётя же одним проворным жестом стянула с него очки и её губы сжались в одну тонкую линию.
— Это что такое? — Тим промолчал. Глупый вопрос – и так видно что это. Казалось какое-то мгновение она сомневалась – не залепить ли пощёчину, но его болезненный вид переубедил женщину. — Поля из-за тебя всё утро проплакала! Спрашивала, что с тобой случилось!
От этих слов Тиму сделалось очень нехорошо. Полина – единственный человек, которого он по-настоящему любил. В этот же момент маленькая рыжеволосая девочка выглянула из-за двери в детскую. Тим выхватил очки и снова нацепил их на нос, не хватало ещё ребёнка своим видом пугать. Издав радостный вопль, она ярким огненным вихорьком пронеслась мимо матери и кинулась к Тиму, который присел на корточки, чтобы поймать её. Полина прижалась и обхватила его шею так, что все заглушенные «болеутоляющим» неприятные ощущения вспыхнули вновь. Он зажмурился, но тоже крепко обнял двоюродную сестру. Её пышные кудряшки щекотали лицо, а маленькое сердечко билось как у зайчонка. Она горячо зашептала ему на ухо:
— Я так боялась! Я думала тебя украли!
— Кто? — Тим слегка улыбнулся, поцеловав её в пухлую щёчку.
— Дядьки! Папа говорит, что нельзя одной гулять на улице, потому что дядьки могут украсть! — доверительно поведала она.
— Папа прав. Потому что ты маленькая девочка, тебе одной нельзя выходить, а я и сам взрослый дядька. — Тим посадил девочку на руки и поднялся вместе с ней, теперь уже глядя в большие карие глаза.
— Ты не дядька!
— А кто же?
— Ты мой братик! — Она снова обвила его шею маленькими, нежными ручками, положив голову на плечо.
— Так, Полина, тебе спать пора. — Тётя Галя была явно недовольна тем, что её прервали.
— Ну, мааамочка! Ну, пожаааалуйста! Я хочу с Тимкой побыть!
— Вот своему Тимке и скажи спасибо, что теперь не можешь с ним посидеть! — Девочка начала хныкать. — Быстро!
Тим погладил сестру по голове и поцеловал пальчики, исчёрканные фломастерами:
— Принцесса, разрешите проводить Вас в Ваши покои. Все принцессы должны днём спать, иначе фея снов обидится и не прилетит ночью.
— А ты не уйдёшь? — Она хлюпнула носом, и потёрла глаза.
— Ну, что Вы! Ваш покорный слуга будет охранять сон своей маленькой принцессы от драконов и прочей крикозябли.
— От чего? — Полина расхохоталась, позабыв слёзы.
— От крикозяяябли! — Тим пощекотал её, изображая пальцами это самое неведомое существо. Девочка взвизгнула и снова залилась смехом. Тим понёс её в комнату, сплошь заваленную игрушками и прочими милыми детскими вещами. Уложив Полю в кровать, ещё раз театрально поцеловал её пальчики и прикрыв дверь, вышел.
Счастье, что в этом доме есть она. Просто «луч света в тёмном царстве». Помнится, когда ему было пятнадцать, он очень сильно поругался с дядей, из-за проблем в школе. Тогда он подумывал покончить с жизнью, всё равно никакого удовольствия от своего существования он не получал, но именно из-за Полины не сделал этого. Да может быть и дядя терпел его в своём доме только благодаря тому, что дочь души не чаяла в двоюродном брате.
— Совсем ты стыд потерял! — Женщина постаралась испепелить его взглядом и скрылась в спальне.
Тим, не чувствуя ног, упал на любимую кровать в своей комнате. За эти три дня он просто выдохся, хотя при таких контрастных жизненных ситуациях, это не удивительно. Просто как два разных мира! Казалось сцена, микрофон, крики, музыка, успех… всё это никак не могло быть связано с сегодняшним серым днём. Во всех смыслах серым. С утра в небе толкались громадные фиолетовые тучи, к ночи наверняка будет ливень. А тут ещё и тётя… очень уж на них похожая….
Тим дотянулся до полки и взял оттуда потрёпанную тетрадь. Почти в самом её конце был свежий стих. Как раз несколько дней назад написал. Песня выходила ужасно грустной, но музыку он никак не мог подобрать. И вот, наконец-то, в голове начали зарождаться кое-какие мелодии. Плохо, что нельзя было взять гитару прямо сейчас – Полина только уснула. Честное слово, хоть на улицу выходи!
Парень лежал на кровати, вчитываясь в собственные строчки, и тихо напевал под нос какую-то мелодию. Хмурился, снова принимался петь вполголоса и через некоторое время не заметил как задремал, прижимая жёлтую тетрадь к груди.
Разбудил его неясный шум, доносившийся из прихожей.
— …вернулся.
— Он в комнате?
— Да, только Миша, ты спокойнее. Полинку напугаешь.
— А ей и нечего там делать, пусть в своей комнате побудет. Хватит уже всё ему с рук спускать!
Раздались шаги и дверь в комнату резко распахнулась. Тим приподнялся, опираясь руками о кровать. Одного взгляда дяди Миши хватило, чтобы юноша окончательно пожалел о своём возвращении. Голубые глаза полыхали ненавистью, их окаймляли бесцветные рыжие ресницы, от чего взгляд становился ещё более злым. Кустистые брови встретились на переносице; угрожающе сомкнулись тонкие, белёсые губы. Тим видел как сжались в кулаки огромные ладони, не предвещая ничего хорошего. Михаил Валерьевич только что вернулся с работы. Казалось он навсегда пропитался тошнотворным запахом лекарств, от которого Тима снова начало мутить.
— Явился, значит, засранец! — Он подошёл ближе к кровати, от чего юношу буквально бросило в жар. Бывают страхи, от которых нельзя избавиться. Нелюбимого родственника Тим боялся с детства.
— Дядя Миша, я…
— Какой, к чертям собачьим, я тебе дядя Миша?! Ты, паршивец, уже вот здесь у меня сидишь! — Мужчина постучал ребром ладони по горлу. — До каких пор ещё твои выходки я буду терпеть?!
— Только не надо говорить, что вы беспокоились! — Тим чувствовал, что скоро сорвётся.
— Ты мне ещё смеешь такие вещи говорить?! Да как у тебя твой поганый язык поворачивается?!
— Да я прекрасно знаю, что вы всю жизнь сожалеете, что я с родителями тогда не поехал!
— Галя, ты слышишь, что этот выродок нам заявляет?! Десять лет у меня на шее сидит и только и жди от него неприятностей!
— Вы знаете, что мой отец считал вас самыми близкими людьми! У меня не было выбора! Неужели вы думаете, что я бы предпочёл жить с вами, чем с ними!
— Да знал бы твой папаша, что ты по ночам с наркоманами шляешься!
— Хватит нести чушь!
— Да по тебе же видно, что ты наркоман! Худой как червяк! А сегодня ещё и бледный припёрся и избитый весь! Ты в зеркало себя видел?!
— Я не наркоман!
— А я не дурак! Нечего мне лапшу на уши вешать!
— Ненавижу Вас! Да я сам каждый день проклинаю, что живу здесь!
— Ах ты тварь неблагодарная! — мужчина сжал руки на его шее. Раньше такого никогда не было. Разумеется, это не первая их ссора, и бывало дядя отвешивал ему не хилые затрещины, но чтобы вот так вцепиться в горло… Ненависть исходила от него удушающими волнами. Дядя Миша продолжал орать ему в лицо всё, что накипело за последнее время совместного сосуществования, брызгая слюной и багровея с каждой минутой. Тим чувствовал, что от этой хватки голова начинает трещать по швам, а стены комнаты плавно вращаться. В голове мелькнула паническая мысль, что его сейчас могут задушить. Он хрипло крикнул:
— Пустите!
— Прибить тебя мало!
— Я сказал пустите! — Тим забился в его руках, стараясь высвободится, чувствуя, что дольше он этого не вынесет. Мужчина в отвращении отшвырнул его от себя. Тим упал на пол рядом с кроватью, кое-как сел. Стараясь остановить карусель, в которой завертелась комната и потирая шею, он судорожно глотал воздух.
— Вот! Я же говорил, что он наркоман! — Дядя Миша ткнул в него пальцем, обращаясь к жене. Женщина, казалось, сама была в шоке от того, что только что происходило. Она нервно сжимала руки, комкая целлофановый пакет из-под хлеба. Тим, всё ещё тяжело вздыхая, недоверчиво покосился на мужчину. Было сложно поверить, что этот человек сейчас в своём уме: он только что чуть не задушил племянника и каким-то образом сделал такой идиотский вывод.
— Папочка, не трогай Тимку! — Заплаканная Полина прибежала в комнату и обняла юношу.
— Поля, я тебе что сказал? Быстро к себе!
— Пап! Папа! — Поля снова начала плакать. Она никогда в жизни не видела таким своего брата. Но понимала, что, наверное, случилось что-то ужасное, раз они так кричали.
— Полина, не выводи меня из себя! А ты… ты вообще выметайся из моего дома! Не желаю жить под одной крышей с наркоманом! И психом к тому же! Я всегда знал, что у тебя с головой не всё в порядке! Ещё ребёнку всякой дурью голову забиваешь! Ей в школу скоро, а она только и знает, что твои тупые россказни!
— Тима? — Девочка гладила его по спине. Но подошла мать и, взяв сопротивляющуюся девочку на руки, унесла её в комнату.
— Значит так, даю тебе минуту на то, чтобы ты забрал свои вещи и убрался отсюда. — С этими словами Михаил Валерьевич вышел, хлопнув дверью.
Тим с трудом поднялся, обняв себя руками, чтобы хоть как-то успокоиться. Всё ещё кашляя, скинул в рюкзак самые необходимые вещи и выбежал из дома в чём был: в футболке и джинсах.
Он даже не заметил, что в считанные минуты промок под проливным дождём. Просто поймал такси и назвал первый адрес, который пришёл ему на ум: база «Штрихкода».
Семейный портрет.
Тим надеялся, что утром он будет чувствовать себя немного лучше, однако, его надежды ничуть не оправдались. Только его отпустил тревожный сон, пропуская в мир звуков и солнечного света, как этот же мир навалился на него со всей своей тяжестью. Любые неприятные ощущения, которые он старался игнорировать вчера, сегодня напомнили о себе с двойной силой. К тому же добавилась головная боль от шишки на затылке. Наверно, она появилась от соприкосновения с раковиной, хотя этого момента Тим помнить не мог. Зато теперь ясно от чего его вчера так штормило. На «трезвую» голову вообще всё воспринималось более отчётливо, именно поэтому, вспомнив всё вновь, стало совсем не по себе. Тим, не открывая глаз, закрыл лицо ладонями, может быть тогда всё исчезнет?..
— Проснулся? — Диван слегка продавился – Нико сел рядом.
Не исчезнет…
— Да...
К сожалению…
— Хочешь кофе? И… может откроешь лицо, м? Гюльчитай… — Никита слегка потянул его пальцы в сторону. Тим сдался и всё-таки посмотрел на драммера и обстановку, которая их окружала. Почему-то в глаза сразу бросилась огромная стопка пожелтевших газет на самом высоком шкафу.
— А где ребята?
— Уехали. Поезд на одиннадцать был. У Тоши завтра экзамен, а Аде мать позвонила, попросила приехать. Мы решили тебя не будить, но все просили передать, что бы ты скорее приходил в норму. Ада ещё просила поцеловать за неё, но можно я не буду этого делать? — Никита усмехнулся.
— Спасибо… — Он приподнялся на локте. — Нико… извини, что всё вчера вот так… я…
— Стоп. Я что-то не понял, ты сейчас извинился?
— Просто…
— Сложно! Могилевский, заткнись, ты несёшь ерунду.
— Нико?..
— Что ещё?
— Спасибо.
Нико сменил грозное выражение лица на улыбку и растрепал волосы Тима, тот смешно зажмурился, пригибаясь.
***
Потехин нашёл на кухне поднос, и теперь они пили кофе прямо на диване, глядя в телевизор. Там, в одной из запоздалых утренних передач, показывали какую-то элитную хореографическую студию, воспитанники которой заняли на международном конкурсе первое место. Вдруг Тим подался вперёд и указал пальцем на женщину сухого, строгого вида.
— Вероника Александровна! Ничего себе!
— А я думал это сушеная креветка…
— Перестань! Она прекрасный педагог! Строгая, конечно, но просто мастер своего дела!
— Хех, а ты откуда знаешь? — Никита с удивление покосился на него.
— Я… — Тим будто опомнился, но отступать было некуда. — Я шесть лет занимался в её балетном классе.
— Вот чёрт, ты серьёзно? — Никита расхохотался.
— Перестань ржать! Между прочим, я никому об этом не рассказывал. Даже Стас не знает. — Солист надулся, укоризненно глядя на веселящегося парня.
— Прости. Просто как представлю: рок-звезда в пуантах и трико. — Нико снова не удержался от смеха, безуспешно пытаясь скрыть его за чашкой кофе.
— Придурок. — Беззлобно отметил Тим.
— Ладно, всё. Прости. Так давно ты бросил?
— Я с пяти лет занимался. Маме очень нравился балет и она хотела видеть меня на большой сцене. Отец, в общем-то, тоже был не против, только он предупредил, что с семи лет я непременно пойду ещё и в музыкальную школу.
— Жесть у тебя детство было! — Никита явно сочувствовал такой нелегкой жизни, вспоминая, чем он занимался всё своё детство… и школьные годы… и студенческие… и теперь. Хотя нельзя сказать, что он был не рад такому положению вещей.
— Ну, а чего тут ещё ожидать. — Могилевский усмехнулся. — Отец закончил консерваторию и просто божественно играл на фортепиано. Мама говорила, что они в филармонии первый раз познакомились… Прости, тебе, наверное, это всё неинтересно…
— Да брось! Сколько с тобой знакомы, а ничего о тебе толком не знаю. — Обычно Никита не любил все эти бесконечно долгие и нудные истории чьей-либо биографии, но сейчас и правда хотел послушать. Во-первых, Тим отвлёкся от своих грустных мыслей, а во-вторых, было интересно. — А твоя мама, кем она была?
— Она занималась переводом книг. Французский, испанский, английский, итальянский.
— Охренеть! Так ты тоже, наверно, много языков знаешь?
— Неа… Как-то мне не передалось. Нет способностей к этому. Я больше по стопам отца пошёл. — Тим задумчиво улыбаясь, вертел в руках белую чашечку, наполовину заполненную чёрным напитком.
— Так, что там с балетом?
— А, ну да… с пяти лет я ходил к Веронике Александровне, в семь отец, как и обещал, отдал в музыкальную школу. Сам не знаю почему, но я выбрал скрипку. Хотя благодаря папе я ещё могу сыграть что-нибудь на пианино, только что-нибудь несложное.
— А ты же вроде в основном музыку на гитаре пишешь?
— Да, за гитару спасибо Стасу! Он мне её на пятнадцатилетие подарил! И первым аккордам научил.
— Могилевский, ты меня всё больше удивляешь! Нет, про гитару я знал, конечно, но про всё остальное… — Нико уже давно сделал телевизор тише, чтобы не мешал разговору и развернулся к Тиму, сев с ногами на диван.
—Вот такой вот я оригинальный! — По его волосам, пышным и немного растрёпанным, скользнул яркий луч полуденного солнца; потянулся к лицу, золотя длинные ресницы и замер, красиво очерчивая профиль, слегка склонённой головы. — А когда мне было десять лет, родители погибли. Они отправились отдыхать на море, меня оставили у дяди. Хотели отметить годовщину. Через неделю нам сообщили, что они утонули.
Никита был уже не рад, что завёл весь этот разговор.
— После этого я ещё год ходил на балет. Потом дядя Миша ясно дал понять кем, по его мнению, становятся все танцоры балета и сказал, что в его доме такого не будет. Я уговорил его, не без помощи тёти Гали, чтобы он позволил мне ходить хотя бы в музыкальную школу. Таким образом, семь классов я закончил, хотел после девятого класса обычной школы в музыкальное училище пойти, но дядя настаивал на полном среднем образовании. Вот… теперь пытается мне внушить, что я должен пойти на налогообложение.
— О, да! Налогообложение – это твоё! — Никита закатил глаза.
— Ну, вот и я о том же. Мечтаю скопить денег и поехать учиться в ту же консерваторию, которую закончил отец.
Тим замолчал, с удовольствием хлебая кофе со вкусом ирландских сливок, а Нико переключил на музыкальный канал, впрочем, не особо следя за происходящим на экране.
***
Уже вечером драммер всё же решил отправиться в аптеку и купить что-нибудь обезболивающее. Хотя Тим продолжал утверждать, что в этом нет необходимости. Никита со словами: «Могилевский, я на тебя смотреть уже не могу! У тебя такое выражение лица, будто ты испробовал на себе все пытки святой инквизиции. Так что закрой рот и дождись меня. Я скоро приду». Тим проводил его обиженным взглядом, но послушно лёг и снова уставился в телевизор.
Нико действительно вернулся довольно быстро. Принёс маленький целлофановый пакетик с какими-то коробочками.
Когда солист вернулся из ванной, Нико предложил ему переодеть длинную футболку, в халате было явно жарко и не очень удобно. Когда парень скинул его с себя, Никита, выходивший из кухни, выронил полотенце.
— Это... — он округлив глаза посмотрел на Тима, не договорив до конца. Парень поспешил натянуть футболку.
— У тебя точно ничего не сломано? — Он чувствовал, как чуть утихшая ненависть снова начинает закипать внутри. Он в секунду оказался рядом с Тимом, взглянув на которого, драммер решил всё же сбавить тон. — Дай-ка посмотреть…
— Да, нечего там смотреть!
Никита, не слушая его, самостоятельно потянул край чёрной ткани вверх, обнажая поджарый торс. Синяки выглядели отвратительно большими и тёмными.
— Рёбра точно в порядке?
— Разумеется! — Ему было явно неуютно.
Никита слегка коснулся бока, Тим болезненно охнул, но на серьёзное повреждение было не очень похоже. Тогда он удовлетворённо отпустил футболку. Тим тут же отполз подальше, помогая себе длинными ногами, посмотрев на которые, Никита сразу вспомнил утренний разговор о балете.
— Вот, прочитай противопоказания. Вдруг тебе нельзя. — Нико бросил ему упаковку от таблеток. Тим повертел её в руках.
— Смотри как интересно… люди сравнивают боль с жаждой.
— Что? О чём ты? — Драммер удивлённо уставился на него.
—Ну, вот здесь написано «болеутоляющее»… Обычно утоляют жажду… а тут получается боль… — Никита обеспокоенно пощупал его лоб – нет ли жара. Тим рассмеялся. — Да, отстань ты! Просто забавно…
— Слышь, Галилей, пей давай!
— А при чём здесь Галилей?
— Не знаю… Ну, Аристотель тебя утроит?
Могилевский продолжил хохотать, но сладко-солёную от шипучей таблетки воду всё же выпил. Уже через полчаса он почувствовал себя намного лучше, по крайней мере, ему больше не казалось, что он вот-вот развалится на части.
***
Только когда Тим оказался перед дверью дядиной квартиры (своей, её язык не поворачивался назвать), он отчётливо осознал, что его ждёт, как только он зайдёт внутрь. Пришлось надеть большие тёмные очки и выпустить прядь волос, чтобы хоть немного прикрыть здоровенный синяк на скуле. Что ж ожидания сполна оправдались. Дверь открыла тётя Галя, да с таким выражение на лице, что захотелось обратно в квартиру великодушного Бориса, оставшуюся за сотни километров отсюда.
— Тебя где носило? — Сквозь зубы процедила она, убирая с лица тёмно-русые локоны, явно только что освободившиеся от бигудей и теперь смешно пружинившие перед глазами. — Ты когда обещал приехать?!
— Я знаю, я задержался, но…
— Задержался?! Нет, вы посмотрите на него! Он задержался! — Она всплеснула руками. — Ты обещал приехать ещё вчера вечером! А вернулся сегодня!
— У меня просто возникли проблемы. Я не смог вчера приехать. Никак. — Она даже не давала пройти в комнату, прочно перегородив все пути к отступлению. Между тем голова снова начинала болеть. Он был ещё не в том состоянии, чтобы с кем-то выяснять отношения. Тётя же одним проворным жестом стянула с него очки и её губы сжались в одну тонкую линию.
— Это что такое? — Тим промолчал. Глупый вопрос – и так видно что это. Казалось какое-то мгновение она сомневалась – не залепить ли пощёчину, но его болезненный вид переубедил женщину. — Поля из-за тебя всё утро проплакала! Спрашивала, что с тобой случилось!
От этих слов Тиму сделалось очень нехорошо. Полина – единственный человек, которого он по-настоящему любил. В этот же момент маленькая рыжеволосая девочка выглянула из-за двери в детскую. Тим выхватил очки и снова нацепил их на нос, не хватало ещё ребёнка своим видом пугать. Издав радостный вопль, она ярким огненным вихорьком пронеслась мимо матери и кинулась к Тиму, который присел на корточки, чтобы поймать её. Полина прижалась и обхватила его шею так, что все заглушенные «болеутоляющим» неприятные ощущения вспыхнули вновь. Он зажмурился, но тоже крепко обнял двоюродную сестру. Её пышные кудряшки щекотали лицо, а маленькое сердечко билось как у зайчонка. Она горячо зашептала ему на ухо:
— Я так боялась! Я думала тебя украли!
— Кто? — Тим слегка улыбнулся, поцеловав её в пухлую щёчку.
— Дядьки! Папа говорит, что нельзя одной гулять на улице, потому что дядьки могут украсть! — доверительно поведала она.
— Папа прав. Потому что ты маленькая девочка, тебе одной нельзя выходить, а я и сам взрослый дядька. — Тим посадил девочку на руки и поднялся вместе с ней, теперь уже глядя в большие карие глаза.
— Ты не дядька!
— А кто же?
— Ты мой братик! — Она снова обвила его шею маленькими, нежными ручками, положив голову на плечо.
— Так, Полина, тебе спать пора. — Тётя Галя была явно недовольна тем, что её прервали.
— Ну, мааамочка! Ну, пожаааалуйста! Я хочу с Тимкой побыть!
— Вот своему Тимке и скажи спасибо, что теперь не можешь с ним посидеть! — Девочка начала хныкать. — Быстро!
Тим погладил сестру по голове и поцеловал пальчики, исчёрканные фломастерами:
— Принцесса, разрешите проводить Вас в Ваши покои. Все принцессы должны днём спать, иначе фея снов обидится и не прилетит ночью.
— А ты не уйдёшь? — Она хлюпнула носом, и потёрла глаза.
— Ну, что Вы! Ваш покорный слуга будет охранять сон своей маленькой принцессы от драконов и прочей крикозябли.
— От чего? — Полина расхохоталась, позабыв слёзы.
— От крикозяяябли! — Тим пощекотал её, изображая пальцами это самое неведомое существо. Девочка взвизгнула и снова залилась смехом. Тим понёс её в комнату, сплошь заваленную игрушками и прочими милыми детскими вещами. Уложив Полю в кровать, ещё раз театрально поцеловал её пальчики и прикрыв дверь, вышел.
Счастье, что в этом доме есть она. Просто «луч света в тёмном царстве». Помнится, когда ему было пятнадцать, он очень сильно поругался с дядей, из-за проблем в школе. Тогда он подумывал покончить с жизнью, всё равно никакого удовольствия от своего существования он не получал, но именно из-за Полины не сделал этого. Да может быть и дядя терпел его в своём доме только благодаря тому, что дочь души не чаяла в двоюродном брате.
— Совсем ты стыд потерял! — Женщина постаралась испепелить его взглядом и скрылась в спальне.
Тим, не чувствуя ног, упал на любимую кровать в своей комнате. За эти три дня он просто выдохся, хотя при таких контрастных жизненных ситуациях, это не удивительно. Просто как два разных мира! Казалось сцена, микрофон, крики, музыка, успех… всё это никак не могло быть связано с сегодняшним серым днём. Во всех смыслах серым. С утра в небе толкались громадные фиолетовые тучи, к ночи наверняка будет ливень. А тут ещё и тётя… очень уж на них похожая….
Тим дотянулся до полки и взял оттуда потрёпанную тетрадь. Почти в самом её конце был свежий стих. Как раз несколько дней назад написал. Песня выходила ужасно грустной, но музыку он никак не мог подобрать. И вот, наконец-то, в голове начали зарождаться кое-какие мелодии. Плохо, что нельзя было взять гитару прямо сейчас – Полина только уснула. Честное слово, хоть на улицу выходи!
Парень лежал на кровати, вчитываясь в собственные строчки, и тихо напевал под нос какую-то мелодию. Хмурился, снова принимался петь вполголоса и через некоторое время не заметил как задремал, прижимая жёлтую тетрадь к груди.
Разбудил его неясный шум, доносившийся из прихожей.
— …вернулся.
— Он в комнате?
— Да, только Миша, ты спокойнее. Полинку напугаешь.
— А ей и нечего там делать, пусть в своей комнате побудет. Хватит уже всё ему с рук спускать!
Раздались шаги и дверь в комнату резко распахнулась. Тим приподнялся, опираясь руками о кровать. Одного взгляда дяди Миши хватило, чтобы юноша окончательно пожалел о своём возвращении. Голубые глаза полыхали ненавистью, их окаймляли бесцветные рыжие ресницы, от чего взгляд становился ещё более злым. Кустистые брови встретились на переносице; угрожающе сомкнулись тонкие, белёсые губы. Тим видел как сжались в кулаки огромные ладони, не предвещая ничего хорошего. Михаил Валерьевич только что вернулся с работы. Казалось он навсегда пропитался тошнотворным запахом лекарств, от которого Тима снова начало мутить.
— Явился, значит, засранец! — Он подошёл ближе к кровати, от чего юношу буквально бросило в жар. Бывают страхи, от которых нельзя избавиться. Нелюбимого родственника Тим боялся с детства.
— Дядя Миша, я…
— Какой, к чертям собачьим, я тебе дядя Миша?! Ты, паршивец, уже вот здесь у меня сидишь! — Мужчина постучал ребром ладони по горлу. — До каких пор ещё твои выходки я буду терпеть?!
— Только не надо говорить, что вы беспокоились! — Тим чувствовал, что скоро сорвётся.
— Ты мне ещё смеешь такие вещи говорить?! Да как у тебя твой поганый язык поворачивается?!
— Да я прекрасно знаю, что вы всю жизнь сожалеете, что я с родителями тогда не поехал!
— Галя, ты слышишь, что этот выродок нам заявляет?! Десять лет у меня на шее сидит и только и жди от него неприятностей!
— Вы знаете, что мой отец считал вас самыми близкими людьми! У меня не было выбора! Неужели вы думаете, что я бы предпочёл жить с вами, чем с ними!
— Да знал бы твой папаша, что ты по ночам с наркоманами шляешься!
— Хватит нести чушь!
— Да по тебе же видно, что ты наркоман! Худой как червяк! А сегодня ещё и бледный припёрся и избитый весь! Ты в зеркало себя видел?!
— Я не наркоман!
— А я не дурак! Нечего мне лапшу на уши вешать!
— Ненавижу Вас! Да я сам каждый день проклинаю, что живу здесь!
— Ах ты тварь неблагодарная! — мужчина сжал руки на его шее. Раньше такого никогда не было. Разумеется, это не первая их ссора, и бывало дядя отвешивал ему не хилые затрещины, но чтобы вот так вцепиться в горло… Ненависть исходила от него удушающими волнами. Дядя Миша продолжал орать ему в лицо всё, что накипело за последнее время совместного сосуществования, брызгая слюной и багровея с каждой минутой. Тим чувствовал, что от этой хватки голова начинает трещать по швам, а стены комнаты плавно вращаться. В голове мелькнула паническая мысль, что его сейчас могут задушить. Он хрипло крикнул:
— Пустите!
— Прибить тебя мало!
— Я сказал пустите! — Тим забился в его руках, стараясь высвободится, чувствуя, что дольше он этого не вынесет. Мужчина в отвращении отшвырнул его от себя. Тим упал на пол рядом с кроватью, кое-как сел. Стараясь остановить карусель, в которой завертелась комната и потирая шею, он судорожно глотал воздух.
— Вот! Я же говорил, что он наркоман! — Дядя Миша ткнул в него пальцем, обращаясь к жене. Женщина, казалось, сама была в шоке от того, что только что происходило. Она нервно сжимала руки, комкая целлофановый пакет из-под хлеба. Тим, всё ещё тяжело вздыхая, недоверчиво покосился на мужчину. Было сложно поверить, что этот человек сейчас в своём уме: он только что чуть не задушил племянника и каким-то образом сделал такой идиотский вывод.
— Папочка, не трогай Тимку! — Заплаканная Полина прибежала в комнату и обняла юношу.
— Поля, я тебе что сказал? Быстро к себе!
— Пап! Папа! — Поля снова начала плакать. Она никогда в жизни не видела таким своего брата. Но понимала, что, наверное, случилось что-то ужасное, раз они так кричали.
— Полина, не выводи меня из себя! А ты… ты вообще выметайся из моего дома! Не желаю жить под одной крышей с наркоманом! И психом к тому же! Я всегда знал, что у тебя с головой не всё в порядке! Ещё ребёнку всякой дурью голову забиваешь! Ей в школу скоро, а она только и знает, что твои тупые россказни!
— Тима? — Девочка гладила его по спине. Но подошла мать и, взяв сопротивляющуюся девочку на руки, унесла её в комнату.
— Значит так, даю тебе минуту на то, чтобы ты забрал свои вещи и убрался отсюда. — С этими словами Михаил Валерьевич вышел, хлопнув дверью.
Тим с трудом поднялся, обняв себя руками, чтобы хоть как-то успокоиться. Всё ещё кашляя, скинул в рюкзак самые необходимые вещи и выбежал из дома в чём был: в футболке и джинсах.
Он даже не заметил, что в считанные минуты промок под проливным дождём. Просто поймал такси и назвал первый адрес, который пришёл ему на ум: база «Штрихкода».
понедельник, 12 июля 2010
Если вы станете думать о том, как извлечь из ваших сочинений выгоду, - вы погибли. Думать нужно только об искусстве как таковом и о совершенствовании собственного мастерства. Все остальное вторично. - Г. Флобер
Глава 2.
S.O.S.
Отбиваться пришлось недолго, особенно после того, как кулак Тима особенно удачно врезался в челюсть рыжебородого.
— Ах ты сука! — Двое других парней тут же схватили его, не давая возможности вывернуться. Что было после, он помнил достаточно смутно. Резкая боль от ударов, которая пульсировала горящим пятном, вспыхивая то там, то там. Заведённые за спину руки начали ныть, казалось ещё немного и эти два урода точно их вывернут. Однако им было весело. Глупый смех, отдающийся эхом от кафельных стен, явно говорил о том, что они вообще плохо сейчас ориентируются в реальности. Самое отвратительное, что не было ни единой возможности вывернуться и хоть как-то защититься. Он слышал разъярённое дыхание, того, кто наносил удар за ударом и тупой, невменяемый гогот за спиной, что придавало этой ситуации ещё больше безнадёжности. Ещё один такой же удар и сам он отсюда не выйдет… если вообще представится такая возможность. Тим почувствовал, как его волосы наматывают на руку, удар и по подбородку течёт кровь, разливаясь по губе немеющей болью.
— Дэн, харэ! Ща зайдёт кто-нибудь!
— Погоди, может у него мобила есть?
Могилевский почувствовал как из кармана его брюк вытаскивают новый телефон, хотя сейчас ему было абсолютно всё равно.
— Может ему «колыбельную» подкинуть? — Ухмыльнулся один из парней, тут же сунув руку в карман широких джинсов.
— Нафиг? Думаешь доползёт до охраны?
— Да хрен знает!
Краем глаза Тим видел, как тот, что был повыше достал маленький бутылёк и кинул туда белую плоскую таблетку, она с тихим шипением растворилась. Могилевский из последних сил попытался увернуться, но его так дёрнули за волосы, что на глаза навернулись слёзы, а рот сам непроизвольно открылся в коротком вскрике. Этого хватило, чтобы залить в него гадость, обжигающую горло. Он закашлялся, чуть не подавившись.
— Спокойной ночи, готёлка грёбанная! — Последний удар и Тим почувствовал, что его отпустили, пол сразу же дёрнулся к нему. Парень слышал быстрые удаляющиеся шаги и грохот закрывшейся двери. Сердце пульсировало где-то в горле и казалось, его стук тоже отдавался эхом. С каким-то отстранённым чувством облегчения он понял, что теряет сознание. Комната, качнувшись, начала тонуть в чёрном цвете.
***
— Значит так! — Стас взмахнул бутылкой пива. — Предлагаю всем двинуться в клуб! Или в бар… В общем, я требую продолжения банкета!
— Поддерживаю! Ада, ты что думаешь? — Лог глянул на неё через плечо.
— Я тоже не против… давно уже никуда не выходила. — Она достала из сумки сотовый. — Ну, что, я тогда такси заказываю?
— Давай. Нико, ты с нами или против нас?
— Не… что-то мне после вчерашнего пить не хочется… — Никита задумчиво потёр шею ладонью.
— Ну, вот… Тим тоже сказал, что домой хочет… Эх, ребята, отбиваетесь от коллектива! — Лог назидательно погрозил пальцем, отправляя пустую бутылку в урну.
— Кстати, а Тим то сам где? — Стас отошёл от зеркала и оглядел группу.
— Не знаю… наверное на улицу вышел… воздухом подышать. Мобильник не доступен. — Антон собирал вещи и зачехлял гитару.
— Такси через десять минут будет уже. Давайте выходить. — Ада запихнула Нокио в задний карман джинсов.
— Ладно, счастливо съездить! Я пока пойду солиста нашего найду, а то он же у нас не умеет без приключений. Может потоп в туалете устроил. — Все дружно хохотнули и поспешили навстречу предстоящей бурной ночи.
Оставшись один, Никита оглядел комнату и решил всё же сначала найти Тима, а уже потом собирать вещи. Выходя, он столкнулся с той самой зелёноволосой девушкой.
— Ой, Никита… Ну, вы собрались уже? А то мне пора уезжать… — она прислонилась к косяку и потеребила внушительные наушники, которые висели на шее.
—Почти… я сейчас только Тима найду, он переоденется и мы поедем…
— Блин, ребят, ну просила же долго не засиживаться. Клуб уже пустой, а мне сидеть тут приходится… — Она надула чёрные губки и укоризненно посмотрела на барабанщика.
— Лерочка, мы мигом! О! или знаешь, давай ты ключик оставишь, а мы сами закроем и отдадим его кому-нибудь? — Он поймал одну яркую синтетическую трубочку, из тех, что в изобилии присутствовали в её причёске и умоляюще заглянул в глаза. Естественно Лера сдалась, этот наглый черноволосый паренёк ей сразу приглянулся больше остальных.
— Лааадно… вот ключ, держи. — Она извлекла его из огромного кармана узкой длинной юбки. — Я предупрежу Колю, что ты ему ключ отдашь. Он в холле будет, русый невысокий парень.
— Ага, виделись. Спасибо, куколка! — Он чмокнул её в щёку. Довольная Валерия что-то чирикнула в ответ и упорхнула. Никита самодовольно усмехнулся, подбросив ключ на ладони. Ему безумно нравилось чувствовать себя мачо.
***
Драммер подошёл к бармену, который как раз выходил из-за стойки.
— Мм, привет! — парень обратил на него внимание и откликнулся на приветствие. — Тут наш солист не пробегал?
— А кто у вас солист?
Мда… до мировой славы нам ещё далековато…
— Ну, парень с такими волосами… — Никита провёл ребром ладони ниже поясницы, — … тёмненький.
— Аа… пробегал. — Бармен застегнул куртку. — В тот коридор свернул.
Нико пошёл в указанном направлении. Барабанщик решил заглянуть в туалет, всё же что Тиму одному делать на улице?..
Свет был тусклый, сама комната в кроваво-красных оттенках била по глазам, он быстро огляделся и даже не сразу заметил тёмную фигуру у раковины. Нико оцепенел. Не оставалось сомнений в том, кто конкретно лежит на полу. Он со всех ног кинулся к Тиму. Парень был явно без сознания: косметика расплылась, прорисовав чёрные дорожки по щекам и залегла тенью под глазами, создавая жуткий эффект, волосы разметались по полу. Никите понадобилось несколько мгновений, чтобы оценить ситуацию и понять, что здесь произошло. В общем-то это было несложно: из разбитой губы по подбородку сочилась кровь, на скуле начал проявляться внушительных размеров синяк, на груди тоже виднелись пара багровых кровоподтёка. Настораживало то, что он был без сознания.
Никита почувствовал, как сердце пропустило удар. Он лихорадочно соображал, что делать. Для начала попытался привести его в чувство:
— Тим?.. Тим! — он легко потрепал его по плечу, юноша не отзывался. Нико чувствовал как от напряжения у него начинает сбиваться дыхание. — Тима! Твою-то мать, что за херня!
Наконец солист стал подавать признаки жизни. Он зашевелился и открыл глаза, пытаясь понять что происходит вокруг и кто его трогает. Сознание путалось, в голове будто пронёсся шумный гигантский торнадо. Единственное, что он мог сейчас сообразить, что нечто представляет опасность. Поэтому он, что было сил, дёрнулся прочь от расплывающейся и едущей во все стороны фигуры.
Никита нервно сглотнул, он никогда ещё не видел друга в таком состоянии. Тима трясло как в лихорадке, он метнулся к сырой холодной стене у раковины. Глаза с огромными зрачками смотрели куда-то сквозь его колени, он явно не понимал, кто с ним разговаривает и старался поймать его в фокус. Тогда Потехин притянул его к себе и прижал к груди, невзирая на активное сопротивление. По-крайней мере в фильмах такое срабатывало. Вёл он себя несколько странно, даже для того, кого только что избили.
— Тим. Это Никита. Всё нормально. Просто успокойся. — Никита говорил чуть громче, но ровно и уверенно, только так можно было постараться прекратить эту истерику. Юноша действительно притих, хотя всё ещё вздрагивал. Нико чувствовал как под рукой, которой он обнимал Тима, бешено колотится сердце. Он легко погладил его по голове, проводя ладонью по всей длине волос, постепенно ощущая, как юноша начинает расслабляться в его руках.
— Никита?.. — подал он слабый, неровный голос.
— Ну, наконец-то! Что произошло?
— Я… я не помню…
— Совсем ничего? — Нико видел, что парень действительно силится вспомнить.
— Трое… сначала избили меня, а потом… таблетка какая-то…
— Что ещё за таблетка?
Зрачки расширенные… ну теперь что-то проясняется… суки!
— Не знаю я!
Изнутри поднималось почти звериная ненависть к ублюдкам, которые сделали такое с Тимом. Хотелось догнать и разорвать на части! О, с каким удовольствием он бы сейчас со всех ног кинулся по коридору… Потехин вернулся к реальности и, ещё раз оценив ситуацию, понял, что о погоне придётся забыть. Сейчас важнее помочь другу прийти в себя. Насколько это возможно.
— Давай я помогу тебе подняться. Ты сможешь стоять?
Тим неуверенно кивнул, хотя оказавшись на ногах, понял, что явно переоценил свои возможности. Он чувствовал себя куклой, конечности которой набиты ватой и на них просто невозможно устоять, к тому же тело, при любом движении, отзывалось немилосердными взрывами боли. После этого он почувствовал острый приступ тошноты, который отвратительным комом подступил к горлу. Могилевский оттолкнул Нико и буквально ввалился в кабинку, около которой они были. Никита растерянно смотрел, как Тим упал на колени и, закашлявшись, склонился над белым фаянсом. Потехин действительно не знал, что нужно делать. Всякое в жизни бывало, драки, нападения из-за угла, даже с милицией стычки пару раз бывали, а вот теперь ещё и нападение с использованием наркоты. Звездец!
Наконец он более-менее придумал короткий план действий, чтобы собрать растрепавшиеся нервы и начать уже хоть как-то рационально мыслить. Нико склонился над парнем, плечи которого сотрясала крупная дрожь, и мягко поднял, ощущая своим телом, что Тим не может удержаться в таком положении, норовя соскользнуть на пол. Тогда Никита просто подхватил его на руки и быстро зашагал в сторону гримёрки, где их всё ещё ожидали забытые вещи. Модные массивные сапоги на ногах солиста значительно перевешивали в сторону. Никите некстати подумалось, что они наверняка тяжелее самого парня. В любое другое время Тим бы устроил бурный протест по поводу того, что его как девчонку тащат на руках, но сейчас он отчётливо осознавал, что просто не в состоянии передвигать ноги, а геройствовать и выделываться совершенно не тянуло. Он только закрыл глаза, чтобы не видеть прыгающие в такт шагам потолок и стены, которые вызывали новый приступ тошноты. Наверное, это было ужасно глупо, но звук отдающихся от узких коридоров шагов и чуть рваное дыхание Никиты создавали ещё большую нервозность.
— Ты полежи на диване, а я сейчас вызову такси и вещи соберу.
Тим как-то слишком апатично наблюдал за метаниями Никиты по комнате, он чувствовал себя оглушённым и невероятно больным. Сознание, затуманенное действием непонятной таблетки, путалось и из-за этого становилось страшно. Он не мог до конца определиться – реально ли происходящее или нет. Казалось, что он сходит с ума. И кроме того было больно.
Никита на секунду прекратил кружить по комнате, ставя последний пакет к ножке стола, и мельком глянул на парня, лежащего на диване:
— Тим, давай в больницу, а?
— Нет!
— Ну что значит «нет»?! Надо проверить, всё ли с тобой в порядке и что за дрянь тебе дали…
— Ты понимаешь, что моим родственникам просто скажут, что я наркоман. Меня в тот же день выкинут из дома и разбираться не станут! А жить на улице меня не привлекает… — Он кое-как заставил, всё ещё непослушное, тело принять вертикальное положение и сесть на диване. По комнате сразу заплясали чёрные пульсирующие круги. Парень зажмурился, отгоняя наваждение. Никита тяжело выдохнул, скрестив руки на груди:
— Значит в милицию тоже обращаться не будем...
Тим посмотрел на него как на плохо соображающего:
— Нет конечно! Да и какой смысл? Я не то что их лиц не помню… я вообще нихрена не помню!
— Ладно, дело твоё…
***
Нико изредка поглядывал в боковое зеркало, чтобы посмотреть как там Тим. Он полулежал на заднем сидении, сомкнув глаза. Брови напряжённо сошлись на переносице, пальцы с силой сжимали рукав куртки, и вообще вся его фигура выдавала ужасное напряжение, напоминая сжатую до предела пружину. Потехин мысленно произнёс цепочку незамысловатых ругательств, безучастно рассматривая почти пустой почерневший город. Странно как-то, время ещё детское – час ночи, а на улице даже машины редко проезжают. Зато многочисленные светящиеся золотом и неоном витрины начинали бесить и без того уставшие глаза. Нико снова глянул на Тима, казалось, он задремал. Как же хотелось позвонить ребятам и посоветоваться, что делать в сложившейся ситуации. А он как назло сотовый дома забыл. Вот не уехали бы так скоро, может быть вместе и догнали бы…. Как всегда в голове начали крутиться обидные варианты на бесконечную тему «если бы…».
Убил бы, суку!
Наверное, это у него вырвалось вслух, потому что молодой мужчина за рулём на мгновение посмотрел на него:
— Проблемы?
Никита тоже глянул на чёткий профиль водителя. Они проехали под очередным фонарём, который осветил короткую, почти под ёжик, стрижку и спокойные, правильные черты лица.
— Есть немного.
— У меня тоже недавно брата младшего избили в клубе. Выглядел хуже, даже бровь пришлось зашивать. Так что не переживай, отойдёт. — Парень снова ненадолго отвлёкся от дороги и ободряюще улыбнулся краешком губ. — Подростки вообще какие-то дикие сейчас стали. Нет, ну я тоже школу десять лет назад заканчивал, но такого беспредела не было. — Он повёл плечом, скрипнув кожаной курткой. Никите на мгновение стало забавно, Тимку приняли за школьника! Причём такое происходило достаточно часто, что неимоверно выводило Могилевского из себя. Ему всегда хотелось казаться взрослым, самостоятельным и независимым. Если последние два пункта ему удавались, то вот со взрослостью он безусловно преувеличивал. Порой его поступки и поведение ну никак нельзя было назвать иначе, чем «мальчишескими выходками». Несмотря на то, что Тим был действительно хорошим человеком, некоторой капризности и инфантильности в нём было предостаточно. Может быть поэтому каждый из группы, не сговариваясь, относился к нему как к любимому младшему брату.
А молодой таксист оказался довольно разговорчивым. Нико был даже благодарен за это, а то нервно пульсирующие мысли, порождали только головную боль. Наконец, вытянутые треугольники света от фар выхватили из темноты знакомый подъезд девятиэтажного дома и скамейку с оставленной на ней пустой бутылкой. Дима, так звали новоиспечённого знакомого, припарковался и заглушил двигатель.
—… так что больше нам даже не звонили. — Закончил он свою историю.
— Это ещё хорошо, что так всё получилось… Дима, мне, похоже, без твоей помощи не обойтись…
— Чем смогу….
— Помоги до лифта сумки и пакеты донести, а? Другу плохо и…
— Да какие проблемы! — Дмитрий вышел из машины, достал из багажника все их сумки и, поставив машину на охранку, зашагал к подъезду следом за Нико, который нёс «избитого» на руках. Мужчина помог им добраться до самой квартиры, поставив всю кладь к двери.
— Ну, давай! Удачи вам!
— Подожди, я ж не рассчитался ещё.
— Да ладно… — он ухмыльнулся, притормозив на мгновение. — Давно уже ни с кем так хорошо не общался, с тех пор как друг в аварии погиб… — Нико даже не нашёлся что ответить, хотя этого уже и не требовалось, так как Дима скрылся за лестничным поворотом.
Никита буквально запнул сумки в прихожую. Тим, пребывавший до этого в каком-то странном погранично-сонном состоянии, полностью пришёл в себя лишь когда Нико опустил его на диван. Стараясь не разбудить, драммер аккуратно стащил с него сапоги и чуть не подпрыгнул от хрипловатого голоса «спящего».
— Никита… я в душ пойду… включи свет, пожалуйста.
Нико включил торшер рядом с ветхой тумбочкой и нашёл в шкафу красный махровый халат, протянув его Тиму.
— Вот, можно его потом надеть. Давай я помогу тебе добраться. — Они потихоньку проковыляли к ванной комнате. — Слушай, а ты там не навернёшься? Может тебе…
— Не надо. — Сухих губ слегка коснулась улыбка. — Заботливый как мамочка…
— Ещё хамить и ухмыляться смеет! — Нико изобразил возмущение. — Ладно, раз ты считаешь что справишься, я пойду, поставлю чайник.
Тим закрыл дверь и, схватившись сначала за стиральную машинку, а потом и за раковину, второй раз за вечер посмотрел на своё отражение. Зрелище показалось отвратительным: здоровый кровоподтёк на скуле, всё ещё запачканное косметикой лицо, и спутанные волосы. В голове бушевало нечто похожее на отбойные молотки, на языке ещё ощущался горьковатый вкус той самой жидкости, это вызвало новый неудержимый приступ тошноты, который вновь заставил его согнуться пополам.
Опираясь о стенки новомодной душевой кабины, которая выглядела слишком дорого для всей прочей обстановки, он с удовольствием ощущал струи горячего (пожалуй, даже слишком) душа. Осмотрев себя он понял, что выглядит не самым лучшим образом. По телу кое-где расползлись бордово-красные синяки, которые нестерпимо болели даже от прикосновения воды. Но, в общем-то, можно признать, что ему очень даже повезло, могли или убить, или поломать как следует. А так терпимо.
***
Никита прошёл на кухню и в задумчивости остановился у окна, невольно прислушиваясь к звукам, доносящимся из ванной и разглядывая своё расплывчатое отражение на запотевшем стекле. Рассеянно нажал на кнопку чайника, и устало опустился на табуретку. Настолько уставшим он себя уже давно не чувствовал. Не хотелось даже думать, не то что двигаться. На глаза очень кстати попалась пачка сигарет, забытая на столе Стасом. Нико поспешил закурить, вдыхая горький аромат Винстона. Как только он увидел на полу Тима, да ещё и кровь… на долю секунды ему показалось, что друг не дышит. У самого чуть сердце не остановилось! Давно уже такого адреналина не получал.
Потехин внимательно посмотрел на пальцы, в которых была зажата сигарета: они мелко, противно дрожали. Это обстоятельство отчего-то ужасно взбесило и, выругавшись, драммер зло ткнул дымящуюся трубочку в пепельницу.
Он с силой потёр лицо ладонями и, не зная куда себя деть, отправился в единственную комнату, чтобы приготовить постель. Первым делом он разложил старый диван-книжку, который на сегодняшнюю ночь принадлежал Тиму. О том, чтобы он спал на полу речи, конечно же, не шло. В поисках чего-нибудь, на чём можно было бы переночевать, Нико забрёл на балкон, сразу же откуда-то сбоку упала лыжная палка, стукнув по плечу. На балконе вообще была целая гора хлама, среди которого, на его счастье, обнаружилась раскладушка советских времён. Пыльная и холодная, конечно, но привести в рабочее состояние можно.
Через некоторое время на полу образовались ещё две лежанки, для сооружения которых в ход пошли всё мягкие материалы из шкафов и даже куртка, за неимением ещё одной подушки. В это же время вода в ванной перестала шуметь, и через некоторое время Тим прошёл в комнату. Совсем мокрые чёрные волосы контрастно змеились по красному халату. С их кончиков стекали достаточно крупные капли, образовывая маленькие лужицы на линолеуме там, где он задерживался чуть дольше. Никита отметил, что солист выглядит очень уж бледно, даже, несмотря на смуглую от загара кожу. Тим рассказывал, что этим летом они с дядей ездили на дачу, чтобы что-то там построить, не то баню, не то сарай, но вернулся он с приятным глазу загаром. Глядя сейчас на поникшие мокрые волосы, прилипшие парой завитков к щекам и припухшую губу, которая придавала ему ещё более несчастный вид, сложно было сказать, что это тот самый солист Баркода, так ярко выступавший сегодня на сцене.
Потехин заверил Тима, что на него никто не обидится, если он ляжет на диван, к тому же ребята всё равно вернутся под утро и «наверняка в таком состоянии, что их можно будет разложить где угодно, хоть на табуретках в кухне». Тим на это едва заметно шевельнул губами в улыбке и, только коснувшись головой подушки, уснул. Нико чувствовал, что тоже больше не может бодрствовать. Всё же день был сумасшедше сложный и напичканный такими событиями, что у него случилось какое-то ментальное несварение. Только он задремал, как лицо неприятно осветил дисплей сотового, который так и лежал у него на груди. Оказывается причиной пробуждения послужила смс:
Ворон:
«Вы как? Добрались?
Порядок? А мы в
какой-то хреновый
клуб запёрлись
»
26/09/09 3:04
Потехин понимал, что ребята совсем не причём и что он сам вообще-то забыл сообщить им о случившемся, но само осознание того, что тут такое произошло, а Стас жалуется на низкосортный клуб, просто выводило из себя! Поэтому он, зло тыкая по клавишам, набрал ответ, засунул телефон под подушку и повернулся лицом к Тиму, намереваясь хоть немного отдохнуть.
***
Стас, как в общем-то и остальные, уже успел пожалеть, что не отправился домой вместе с драммером и солистом. Заведение, в которое их занесло, было скучноватым, прокуренным и со слишком большим количеством людей на один квадратный метр. Ада заказала мартини, а ребята какой-то невообразимый коктейль с ромом. После чего музыка стала зажигательнее и настроение, как бы банально это не звучало, улучшилось. Пока Ада вытащила Лога на танцпол под пронизанные басами и электроникой латиноамериканские ритмы, Воронов решил осведомиться как идут дела у другой части группы. Жаль, конечно, что они не поехали. Нико не дал бы заскучать, это просто человек-праздник, а Тим круто танцует, причём под любую музыку. Тем временем на сотовый пришёл ответ. Читая сообщение, Стас перестал покачиваться в ритм музыки, да и расслабленная улыбка сменилась серьёзным выражением лица.
Нико:
«Мы хреново.
Добрались. Не порядок –
на Тима напали.
Очень вам сочувствую.»
26/09/09 3:05
Стас на всякий случай перечитал ещё раз – не ошибся ли. Убедившись, что глаза его не обманывают, бас-гитарист поспешил в толпу танцующих, уворачиваясь от размашистых телодвижений. Ада и Антон были почти в самом центре и, казалось, полностью отдались музыке и веселью. По ним хаотично скользили зелёные лазерные лучи и яркие пятна прожекторов. Сказать что-то в этом шуме было просто нереально, хотя Стас попробовал проорать девушке на ухо, что ему нужно, но она показала жестом, что совершенно его не слышит.
— Возьми сотовый!
— Что?!!
— СОТОВЫЙ! ВОТ!
— ЗАЧЕМ?
— ЧИТАЙ!
— ЧТО?
— Да короче… — Стас схватил её и его за локоть и потащил в холл, где музыка грохотала вполовину меньше. Эй-Ди и Лог недоумённо переглянулись.
— Стасик, ты чего? — Ада заглянула в глаза.
— На Тима напали…
— Как? Подожди… в смысле «напали»? — Антон округлил глаза.
— Да очень просто!
— Кто напал? Он в порядке? — Девушка схватила его за запястье, требуя ответа.
— Да я не знаю ничего. Мне Никита сейчас написал. Но говорит, что до дома добрались, значит не всё так плохо.
— Дай-ка я ему позвоню. — Антон, позабыв про свой телефон, выхватил мобильник из рук Стаса.
Какое-то время, ожидая пока Нико возьмёт трубку, они в молчании переглядывались, стоя рядом с развесистой пальмой у лестницы. Наконец, протяжные гудки сменились полушёпотом. О чём говорил драммер, Ада и Стас слышать не могли, пытаясь понять хоть что-то по репликам Антона:
— Привет! Нико, что у вас случилось?.. Где напали? — парень нахмурился, опустив голову и прохаживаясь рядом с ребятами. — Сильно?.. Так вы дома сейчас?.. А он как? Да, чего ты огрызаешься-то?!. Нет… нет, а мы виноваты?.. Пого… Никита! Мы сейчас приедем…. Да с какой стати мы пьяные?!. В общем, где-то через полчаса приедем. Я в дверь постучу, чтобы Тима не будить…. Ага, давай!
Решетников сунул сотовый в карман, потом спохватился и протянул Стасу.
— Ну, чего ты молчишь? Рассказывай! Что с Тимом?
— Никита сказал, что подробности дома расскажет. Главное, что Тим, в общем-то, в порядке. В больницу, вроде как, отказался ехать. Уснул недавно. Потехин злой, как собака. — Лог закурил. Они уже спускались по ступенькам клуба, рядом с которым выстроилась целая колонна из различных частных такси. — Матерится, благо что шёпотом, а то чувствую он бы не так на меня наорал.
— За что? — Стас договорился с таксистом и теперь усаживался на переднее сидение.
— Да он сам не знает за что! — Антон немного опустил стекло и отправил начатую сигарету на улицу.
***
Хотя в темноте мало что можно было разобрать, первым делом все тихонько пробрались мимо раскладушки и двух лежанок к дивану, убедиться, что солист и правда в порядке. После чего парни отправились на кухню. Никита немного приободрился, когда понял, что всё же он не один. Все уже который раз за ночь закурили, заполняя маленькое пространство прозрачным, терпким дымом. Стас поднялся и открыл окно, чтобы немного проветрить. За это время Потехин рассказал им что случилось. Драка в их жизни дело не такое уж редкое, но вот такое подлое нападение… Да и вообще, Тиму и так по жизни не особо везёт, а тут такое…
Из-под закрытой двери кухни пробивалась полоска света, немного освещая пространство прихожей. Ада решила остаться рядом с Тимом, и не пошла к ребятам. До неё доносились лишь их приглушённые голоса, шаги и скрип старого табурета. Она осторожно присела на диван и внимательно посмотрела на юношу. Глаза уже привыкли к полумраку, поэтому она наконец-то смогла как следует изучить его лицо. Даже во сне с него не сходило какое-то несчастное выражение, а может быть так казалось из-за разбитой губы. В неком болезненном жесте сошлись брови, пальцы напряженно сжимали наволочку.
Тим вздрогнул во сне, веки еле заметно затрепетали, наверно, снилось что-то неприятное. Ада ласково коснулась его сжатых пальцев, поглаживая их, другой рукой так же нежно коснулась волос. Тим, сонно вздохнув, расслабился и притянул её руку к себе. Тогда девушка легла рядом, продолжая легко касаться влажных прядей. Тим, потянувшись за лаской, придвинулся ближе. Ада обняла его и сама не заметила как уснула.
Вскоре за окном занялся рассвет и полоска света из-под кухонной двери, почти растворилась.
S.O.S.
Отбиваться пришлось недолго, особенно после того, как кулак Тима особенно удачно врезался в челюсть рыжебородого.
— Ах ты сука! — Двое других парней тут же схватили его, не давая возможности вывернуться. Что было после, он помнил достаточно смутно. Резкая боль от ударов, которая пульсировала горящим пятном, вспыхивая то там, то там. Заведённые за спину руки начали ныть, казалось ещё немного и эти два урода точно их вывернут. Однако им было весело. Глупый смех, отдающийся эхом от кафельных стен, явно говорил о том, что они вообще плохо сейчас ориентируются в реальности. Самое отвратительное, что не было ни единой возможности вывернуться и хоть как-то защититься. Он слышал разъярённое дыхание, того, кто наносил удар за ударом и тупой, невменяемый гогот за спиной, что придавало этой ситуации ещё больше безнадёжности. Ещё один такой же удар и сам он отсюда не выйдет… если вообще представится такая возможность. Тим почувствовал, как его волосы наматывают на руку, удар и по подбородку течёт кровь, разливаясь по губе немеющей болью.
— Дэн, харэ! Ща зайдёт кто-нибудь!
— Погоди, может у него мобила есть?
Могилевский почувствовал как из кармана его брюк вытаскивают новый телефон, хотя сейчас ему было абсолютно всё равно.
— Может ему «колыбельную» подкинуть? — Ухмыльнулся один из парней, тут же сунув руку в карман широких джинсов.
— Нафиг? Думаешь доползёт до охраны?
— Да хрен знает!
Краем глаза Тим видел, как тот, что был повыше достал маленький бутылёк и кинул туда белую плоскую таблетку, она с тихим шипением растворилась. Могилевский из последних сил попытался увернуться, но его так дёрнули за волосы, что на глаза навернулись слёзы, а рот сам непроизвольно открылся в коротком вскрике. Этого хватило, чтобы залить в него гадость, обжигающую горло. Он закашлялся, чуть не подавившись.
— Спокойной ночи, готёлка грёбанная! — Последний удар и Тим почувствовал, что его отпустили, пол сразу же дёрнулся к нему. Парень слышал быстрые удаляющиеся шаги и грохот закрывшейся двери. Сердце пульсировало где-то в горле и казалось, его стук тоже отдавался эхом. С каким-то отстранённым чувством облегчения он понял, что теряет сознание. Комната, качнувшись, начала тонуть в чёрном цвете.
***
— Значит так! — Стас взмахнул бутылкой пива. — Предлагаю всем двинуться в клуб! Или в бар… В общем, я требую продолжения банкета!
— Поддерживаю! Ада, ты что думаешь? — Лог глянул на неё через плечо.
— Я тоже не против… давно уже никуда не выходила. — Она достала из сумки сотовый. — Ну, что, я тогда такси заказываю?
— Давай. Нико, ты с нами или против нас?
— Не… что-то мне после вчерашнего пить не хочется… — Никита задумчиво потёр шею ладонью.
— Ну, вот… Тим тоже сказал, что домой хочет… Эх, ребята, отбиваетесь от коллектива! — Лог назидательно погрозил пальцем, отправляя пустую бутылку в урну.
— Кстати, а Тим то сам где? — Стас отошёл от зеркала и оглядел группу.
— Не знаю… наверное на улицу вышел… воздухом подышать. Мобильник не доступен. — Антон собирал вещи и зачехлял гитару.
— Такси через десять минут будет уже. Давайте выходить. — Ада запихнула Нокио в задний карман джинсов.
— Ладно, счастливо съездить! Я пока пойду солиста нашего найду, а то он же у нас не умеет без приключений. Может потоп в туалете устроил. — Все дружно хохотнули и поспешили навстречу предстоящей бурной ночи.
Оставшись один, Никита оглядел комнату и решил всё же сначала найти Тима, а уже потом собирать вещи. Выходя, он столкнулся с той самой зелёноволосой девушкой.
— Ой, Никита… Ну, вы собрались уже? А то мне пора уезжать… — она прислонилась к косяку и потеребила внушительные наушники, которые висели на шее.
—Почти… я сейчас только Тима найду, он переоденется и мы поедем…
— Блин, ребят, ну просила же долго не засиживаться. Клуб уже пустой, а мне сидеть тут приходится… — Она надула чёрные губки и укоризненно посмотрела на барабанщика.
— Лерочка, мы мигом! О! или знаешь, давай ты ключик оставишь, а мы сами закроем и отдадим его кому-нибудь? — Он поймал одну яркую синтетическую трубочку, из тех, что в изобилии присутствовали в её причёске и умоляюще заглянул в глаза. Естественно Лера сдалась, этот наглый черноволосый паренёк ей сразу приглянулся больше остальных.
— Лааадно… вот ключ, держи. — Она извлекла его из огромного кармана узкой длинной юбки. — Я предупрежу Колю, что ты ему ключ отдашь. Он в холле будет, русый невысокий парень.
— Ага, виделись. Спасибо, куколка! — Он чмокнул её в щёку. Довольная Валерия что-то чирикнула в ответ и упорхнула. Никита самодовольно усмехнулся, подбросив ключ на ладони. Ему безумно нравилось чувствовать себя мачо.
***
Драммер подошёл к бармену, который как раз выходил из-за стойки.
— Мм, привет! — парень обратил на него внимание и откликнулся на приветствие. — Тут наш солист не пробегал?
— А кто у вас солист?
Мда… до мировой славы нам ещё далековато…
— Ну, парень с такими волосами… — Никита провёл ребром ладони ниже поясницы, — … тёмненький.
— Аа… пробегал. — Бармен застегнул куртку. — В тот коридор свернул.
Нико пошёл в указанном направлении. Барабанщик решил заглянуть в туалет, всё же что Тиму одному делать на улице?..
Свет был тусклый, сама комната в кроваво-красных оттенках била по глазам, он быстро огляделся и даже не сразу заметил тёмную фигуру у раковины. Нико оцепенел. Не оставалось сомнений в том, кто конкретно лежит на полу. Он со всех ног кинулся к Тиму. Парень был явно без сознания: косметика расплылась, прорисовав чёрные дорожки по щекам и залегла тенью под глазами, создавая жуткий эффект, волосы разметались по полу. Никите понадобилось несколько мгновений, чтобы оценить ситуацию и понять, что здесь произошло. В общем-то это было несложно: из разбитой губы по подбородку сочилась кровь, на скуле начал проявляться внушительных размеров синяк, на груди тоже виднелись пара багровых кровоподтёка. Настораживало то, что он был без сознания.
Никита почувствовал, как сердце пропустило удар. Он лихорадочно соображал, что делать. Для начала попытался привести его в чувство:
— Тим?.. Тим! — он легко потрепал его по плечу, юноша не отзывался. Нико чувствовал как от напряжения у него начинает сбиваться дыхание. — Тима! Твою-то мать, что за херня!
Наконец солист стал подавать признаки жизни. Он зашевелился и открыл глаза, пытаясь понять что происходит вокруг и кто его трогает. Сознание путалось, в голове будто пронёсся шумный гигантский торнадо. Единственное, что он мог сейчас сообразить, что нечто представляет опасность. Поэтому он, что было сил, дёрнулся прочь от расплывающейся и едущей во все стороны фигуры.
Никита нервно сглотнул, он никогда ещё не видел друга в таком состоянии. Тима трясло как в лихорадке, он метнулся к сырой холодной стене у раковины. Глаза с огромными зрачками смотрели куда-то сквозь его колени, он явно не понимал, кто с ним разговаривает и старался поймать его в фокус. Тогда Потехин притянул его к себе и прижал к груди, невзирая на активное сопротивление. По-крайней мере в фильмах такое срабатывало. Вёл он себя несколько странно, даже для того, кого только что избили.
— Тим. Это Никита. Всё нормально. Просто успокойся. — Никита говорил чуть громче, но ровно и уверенно, только так можно было постараться прекратить эту истерику. Юноша действительно притих, хотя всё ещё вздрагивал. Нико чувствовал как под рукой, которой он обнимал Тима, бешено колотится сердце. Он легко погладил его по голове, проводя ладонью по всей длине волос, постепенно ощущая, как юноша начинает расслабляться в его руках.
— Никита?.. — подал он слабый, неровный голос.
— Ну, наконец-то! Что произошло?
— Я… я не помню…
— Совсем ничего? — Нико видел, что парень действительно силится вспомнить.
— Трое… сначала избили меня, а потом… таблетка какая-то…
— Что ещё за таблетка?
Зрачки расширенные… ну теперь что-то проясняется… суки!
— Не знаю я!
Изнутри поднималось почти звериная ненависть к ублюдкам, которые сделали такое с Тимом. Хотелось догнать и разорвать на части! О, с каким удовольствием он бы сейчас со всех ног кинулся по коридору… Потехин вернулся к реальности и, ещё раз оценив ситуацию, понял, что о погоне придётся забыть. Сейчас важнее помочь другу прийти в себя. Насколько это возможно.
— Давай я помогу тебе подняться. Ты сможешь стоять?
Тим неуверенно кивнул, хотя оказавшись на ногах, понял, что явно переоценил свои возможности. Он чувствовал себя куклой, конечности которой набиты ватой и на них просто невозможно устоять, к тому же тело, при любом движении, отзывалось немилосердными взрывами боли. После этого он почувствовал острый приступ тошноты, который отвратительным комом подступил к горлу. Могилевский оттолкнул Нико и буквально ввалился в кабинку, около которой они были. Никита растерянно смотрел, как Тим упал на колени и, закашлявшись, склонился над белым фаянсом. Потехин действительно не знал, что нужно делать. Всякое в жизни бывало, драки, нападения из-за угла, даже с милицией стычки пару раз бывали, а вот теперь ещё и нападение с использованием наркоты. Звездец!
Наконец он более-менее придумал короткий план действий, чтобы собрать растрепавшиеся нервы и начать уже хоть как-то рационально мыслить. Нико склонился над парнем, плечи которого сотрясала крупная дрожь, и мягко поднял, ощущая своим телом, что Тим не может удержаться в таком положении, норовя соскользнуть на пол. Тогда Никита просто подхватил его на руки и быстро зашагал в сторону гримёрки, где их всё ещё ожидали забытые вещи. Модные массивные сапоги на ногах солиста значительно перевешивали в сторону. Никите некстати подумалось, что они наверняка тяжелее самого парня. В любое другое время Тим бы устроил бурный протест по поводу того, что его как девчонку тащат на руках, но сейчас он отчётливо осознавал, что просто не в состоянии передвигать ноги, а геройствовать и выделываться совершенно не тянуло. Он только закрыл глаза, чтобы не видеть прыгающие в такт шагам потолок и стены, которые вызывали новый приступ тошноты. Наверное, это было ужасно глупо, но звук отдающихся от узких коридоров шагов и чуть рваное дыхание Никиты создавали ещё большую нервозность.
— Ты полежи на диване, а я сейчас вызову такси и вещи соберу.
Тим как-то слишком апатично наблюдал за метаниями Никиты по комнате, он чувствовал себя оглушённым и невероятно больным. Сознание, затуманенное действием непонятной таблетки, путалось и из-за этого становилось страшно. Он не мог до конца определиться – реально ли происходящее или нет. Казалось, что он сходит с ума. И кроме того было больно.
Никита на секунду прекратил кружить по комнате, ставя последний пакет к ножке стола, и мельком глянул на парня, лежащего на диване:
— Тим, давай в больницу, а?
— Нет!
— Ну что значит «нет»?! Надо проверить, всё ли с тобой в порядке и что за дрянь тебе дали…
— Ты понимаешь, что моим родственникам просто скажут, что я наркоман. Меня в тот же день выкинут из дома и разбираться не станут! А жить на улице меня не привлекает… — Он кое-как заставил, всё ещё непослушное, тело принять вертикальное положение и сесть на диване. По комнате сразу заплясали чёрные пульсирующие круги. Парень зажмурился, отгоняя наваждение. Никита тяжело выдохнул, скрестив руки на груди:
— Значит в милицию тоже обращаться не будем...
Тим посмотрел на него как на плохо соображающего:
— Нет конечно! Да и какой смысл? Я не то что их лиц не помню… я вообще нихрена не помню!
— Ладно, дело твоё…
***
Нико изредка поглядывал в боковое зеркало, чтобы посмотреть как там Тим. Он полулежал на заднем сидении, сомкнув глаза. Брови напряжённо сошлись на переносице, пальцы с силой сжимали рукав куртки, и вообще вся его фигура выдавала ужасное напряжение, напоминая сжатую до предела пружину. Потехин мысленно произнёс цепочку незамысловатых ругательств, безучастно рассматривая почти пустой почерневший город. Странно как-то, время ещё детское – час ночи, а на улице даже машины редко проезжают. Зато многочисленные светящиеся золотом и неоном витрины начинали бесить и без того уставшие глаза. Нико снова глянул на Тима, казалось, он задремал. Как же хотелось позвонить ребятам и посоветоваться, что делать в сложившейся ситуации. А он как назло сотовый дома забыл. Вот не уехали бы так скоро, может быть вместе и догнали бы…. Как всегда в голове начали крутиться обидные варианты на бесконечную тему «если бы…».
Убил бы, суку!
Наверное, это у него вырвалось вслух, потому что молодой мужчина за рулём на мгновение посмотрел на него:
— Проблемы?
Никита тоже глянул на чёткий профиль водителя. Они проехали под очередным фонарём, который осветил короткую, почти под ёжик, стрижку и спокойные, правильные черты лица.
— Есть немного.
— У меня тоже недавно брата младшего избили в клубе. Выглядел хуже, даже бровь пришлось зашивать. Так что не переживай, отойдёт. — Парень снова ненадолго отвлёкся от дороги и ободряюще улыбнулся краешком губ. — Подростки вообще какие-то дикие сейчас стали. Нет, ну я тоже школу десять лет назад заканчивал, но такого беспредела не было. — Он повёл плечом, скрипнув кожаной курткой. Никите на мгновение стало забавно, Тимку приняли за школьника! Причём такое происходило достаточно часто, что неимоверно выводило Могилевского из себя. Ему всегда хотелось казаться взрослым, самостоятельным и независимым. Если последние два пункта ему удавались, то вот со взрослостью он безусловно преувеличивал. Порой его поступки и поведение ну никак нельзя было назвать иначе, чем «мальчишескими выходками». Несмотря на то, что Тим был действительно хорошим человеком, некоторой капризности и инфантильности в нём было предостаточно. Может быть поэтому каждый из группы, не сговариваясь, относился к нему как к любимому младшему брату.
А молодой таксист оказался довольно разговорчивым. Нико был даже благодарен за это, а то нервно пульсирующие мысли, порождали только головную боль. Наконец, вытянутые треугольники света от фар выхватили из темноты знакомый подъезд девятиэтажного дома и скамейку с оставленной на ней пустой бутылкой. Дима, так звали новоиспечённого знакомого, припарковался и заглушил двигатель.
—… так что больше нам даже не звонили. — Закончил он свою историю.
— Это ещё хорошо, что так всё получилось… Дима, мне, похоже, без твоей помощи не обойтись…
— Чем смогу….
— Помоги до лифта сумки и пакеты донести, а? Другу плохо и…
— Да какие проблемы! — Дмитрий вышел из машины, достал из багажника все их сумки и, поставив машину на охранку, зашагал к подъезду следом за Нико, который нёс «избитого» на руках. Мужчина помог им добраться до самой квартиры, поставив всю кладь к двери.
— Ну, давай! Удачи вам!
— Подожди, я ж не рассчитался ещё.
— Да ладно… — он ухмыльнулся, притормозив на мгновение. — Давно уже ни с кем так хорошо не общался, с тех пор как друг в аварии погиб… — Нико даже не нашёлся что ответить, хотя этого уже и не требовалось, так как Дима скрылся за лестничным поворотом.
Никита буквально запнул сумки в прихожую. Тим, пребывавший до этого в каком-то странном погранично-сонном состоянии, полностью пришёл в себя лишь когда Нико опустил его на диван. Стараясь не разбудить, драммер аккуратно стащил с него сапоги и чуть не подпрыгнул от хрипловатого голоса «спящего».
— Никита… я в душ пойду… включи свет, пожалуйста.
Нико включил торшер рядом с ветхой тумбочкой и нашёл в шкафу красный махровый халат, протянув его Тиму.
— Вот, можно его потом надеть. Давай я помогу тебе добраться. — Они потихоньку проковыляли к ванной комнате. — Слушай, а ты там не навернёшься? Может тебе…
— Не надо. — Сухих губ слегка коснулась улыбка. — Заботливый как мамочка…
— Ещё хамить и ухмыляться смеет! — Нико изобразил возмущение. — Ладно, раз ты считаешь что справишься, я пойду, поставлю чайник.
Тим закрыл дверь и, схватившись сначала за стиральную машинку, а потом и за раковину, второй раз за вечер посмотрел на своё отражение. Зрелище показалось отвратительным: здоровый кровоподтёк на скуле, всё ещё запачканное косметикой лицо, и спутанные волосы. В голове бушевало нечто похожее на отбойные молотки, на языке ещё ощущался горьковатый вкус той самой жидкости, это вызвало новый неудержимый приступ тошноты, который вновь заставил его согнуться пополам.
Опираясь о стенки новомодной душевой кабины, которая выглядела слишком дорого для всей прочей обстановки, он с удовольствием ощущал струи горячего (пожалуй, даже слишком) душа. Осмотрев себя он понял, что выглядит не самым лучшим образом. По телу кое-где расползлись бордово-красные синяки, которые нестерпимо болели даже от прикосновения воды. Но, в общем-то, можно признать, что ему очень даже повезло, могли или убить, или поломать как следует. А так терпимо.
***
Никита прошёл на кухню и в задумчивости остановился у окна, невольно прислушиваясь к звукам, доносящимся из ванной и разглядывая своё расплывчатое отражение на запотевшем стекле. Рассеянно нажал на кнопку чайника, и устало опустился на табуретку. Настолько уставшим он себя уже давно не чувствовал. Не хотелось даже думать, не то что двигаться. На глаза очень кстати попалась пачка сигарет, забытая на столе Стасом. Нико поспешил закурить, вдыхая горький аромат Винстона. Как только он увидел на полу Тима, да ещё и кровь… на долю секунды ему показалось, что друг не дышит. У самого чуть сердце не остановилось! Давно уже такого адреналина не получал.
Потехин внимательно посмотрел на пальцы, в которых была зажата сигарета: они мелко, противно дрожали. Это обстоятельство отчего-то ужасно взбесило и, выругавшись, драммер зло ткнул дымящуюся трубочку в пепельницу.
Он с силой потёр лицо ладонями и, не зная куда себя деть, отправился в единственную комнату, чтобы приготовить постель. Первым делом он разложил старый диван-книжку, который на сегодняшнюю ночь принадлежал Тиму. О том, чтобы он спал на полу речи, конечно же, не шло. В поисках чего-нибудь, на чём можно было бы переночевать, Нико забрёл на балкон, сразу же откуда-то сбоку упала лыжная палка, стукнув по плечу. На балконе вообще была целая гора хлама, среди которого, на его счастье, обнаружилась раскладушка советских времён. Пыльная и холодная, конечно, но привести в рабочее состояние можно.
Через некоторое время на полу образовались ещё две лежанки, для сооружения которых в ход пошли всё мягкие материалы из шкафов и даже куртка, за неимением ещё одной подушки. В это же время вода в ванной перестала шуметь, и через некоторое время Тим прошёл в комнату. Совсем мокрые чёрные волосы контрастно змеились по красному халату. С их кончиков стекали достаточно крупные капли, образовывая маленькие лужицы на линолеуме там, где он задерживался чуть дольше. Никита отметил, что солист выглядит очень уж бледно, даже, несмотря на смуглую от загара кожу. Тим рассказывал, что этим летом они с дядей ездили на дачу, чтобы что-то там построить, не то баню, не то сарай, но вернулся он с приятным глазу загаром. Глядя сейчас на поникшие мокрые волосы, прилипшие парой завитков к щекам и припухшую губу, которая придавала ему ещё более несчастный вид, сложно было сказать, что это тот самый солист Баркода, так ярко выступавший сегодня на сцене.
Потехин заверил Тима, что на него никто не обидится, если он ляжет на диван, к тому же ребята всё равно вернутся под утро и «наверняка в таком состоянии, что их можно будет разложить где угодно, хоть на табуретках в кухне». Тим на это едва заметно шевельнул губами в улыбке и, только коснувшись головой подушки, уснул. Нико чувствовал, что тоже больше не может бодрствовать. Всё же день был сумасшедше сложный и напичканный такими событиями, что у него случилось какое-то ментальное несварение. Только он задремал, как лицо неприятно осветил дисплей сотового, который так и лежал у него на груди. Оказывается причиной пробуждения послужила смс:
Ворон:
«Вы как? Добрались?
Порядок? А мы в
какой-то хреновый
клуб запёрлись
»26/09/09 3:04
Потехин понимал, что ребята совсем не причём и что он сам вообще-то забыл сообщить им о случившемся, но само осознание того, что тут такое произошло, а Стас жалуется на низкосортный клуб, просто выводило из себя! Поэтому он, зло тыкая по клавишам, набрал ответ, засунул телефон под подушку и повернулся лицом к Тиму, намереваясь хоть немного отдохнуть.
***
Стас, как в общем-то и остальные, уже успел пожалеть, что не отправился домой вместе с драммером и солистом. Заведение, в которое их занесло, было скучноватым, прокуренным и со слишком большим количеством людей на один квадратный метр. Ада заказала мартини, а ребята какой-то невообразимый коктейль с ромом. После чего музыка стала зажигательнее и настроение, как бы банально это не звучало, улучшилось. Пока Ада вытащила Лога на танцпол под пронизанные басами и электроникой латиноамериканские ритмы, Воронов решил осведомиться как идут дела у другой части группы. Жаль, конечно, что они не поехали. Нико не дал бы заскучать, это просто человек-праздник, а Тим круто танцует, причём под любую музыку. Тем временем на сотовый пришёл ответ. Читая сообщение, Стас перестал покачиваться в ритм музыки, да и расслабленная улыбка сменилась серьёзным выражением лица.
Нико:
«Мы хреново.
Добрались. Не порядок –
на Тима напали.
Очень вам сочувствую.»
26/09/09 3:05
Стас на всякий случай перечитал ещё раз – не ошибся ли. Убедившись, что глаза его не обманывают, бас-гитарист поспешил в толпу танцующих, уворачиваясь от размашистых телодвижений. Ада и Антон были почти в самом центре и, казалось, полностью отдались музыке и веселью. По ним хаотично скользили зелёные лазерные лучи и яркие пятна прожекторов. Сказать что-то в этом шуме было просто нереально, хотя Стас попробовал проорать девушке на ухо, что ему нужно, но она показала жестом, что совершенно его не слышит.
— Возьми сотовый!
— Что?!!
— СОТОВЫЙ! ВОТ!
— ЗАЧЕМ?
— ЧИТАЙ!
— ЧТО?
— Да короче… — Стас схватил её и его за локоть и потащил в холл, где музыка грохотала вполовину меньше. Эй-Ди и Лог недоумённо переглянулись.
— Стасик, ты чего? — Ада заглянула в глаза.
— На Тима напали…
— Как? Подожди… в смысле «напали»? — Антон округлил глаза.
— Да очень просто!
— Кто напал? Он в порядке? — Девушка схватила его за запястье, требуя ответа.
— Да я не знаю ничего. Мне Никита сейчас написал. Но говорит, что до дома добрались, значит не всё так плохо.
— Дай-ка я ему позвоню. — Антон, позабыв про свой телефон, выхватил мобильник из рук Стаса.
Какое-то время, ожидая пока Нико возьмёт трубку, они в молчании переглядывались, стоя рядом с развесистой пальмой у лестницы. Наконец, протяжные гудки сменились полушёпотом. О чём говорил драммер, Ада и Стас слышать не могли, пытаясь понять хоть что-то по репликам Антона:
— Привет! Нико, что у вас случилось?.. Где напали? — парень нахмурился, опустив голову и прохаживаясь рядом с ребятами. — Сильно?.. Так вы дома сейчас?.. А он как? Да, чего ты огрызаешься-то?!. Нет… нет, а мы виноваты?.. Пого… Никита! Мы сейчас приедем…. Да с какой стати мы пьяные?!. В общем, где-то через полчаса приедем. Я в дверь постучу, чтобы Тима не будить…. Ага, давай!
Решетников сунул сотовый в карман, потом спохватился и протянул Стасу.
— Ну, чего ты молчишь? Рассказывай! Что с Тимом?
— Никита сказал, что подробности дома расскажет. Главное, что Тим, в общем-то, в порядке. В больницу, вроде как, отказался ехать. Уснул недавно. Потехин злой, как собака. — Лог закурил. Они уже спускались по ступенькам клуба, рядом с которым выстроилась целая колонна из различных частных такси. — Матерится, благо что шёпотом, а то чувствую он бы не так на меня наорал.
— За что? — Стас договорился с таксистом и теперь усаживался на переднее сидение.
— Да он сам не знает за что! — Антон немного опустил стекло и отправил начатую сигарету на улицу.
***
Хотя в темноте мало что можно было разобрать, первым делом все тихонько пробрались мимо раскладушки и двух лежанок к дивану, убедиться, что солист и правда в порядке. После чего парни отправились на кухню. Никита немного приободрился, когда понял, что всё же он не один. Все уже который раз за ночь закурили, заполняя маленькое пространство прозрачным, терпким дымом. Стас поднялся и открыл окно, чтобы немного проветрить. За это время Потехин рассказал им что случилось. Драка в их жизни дело не такое уж редкое, но вот такое подлое нападение… Да и вообще, Тиму и так по жизни не особо везёт, а тут такое…
Из-под закрытой двери кухни пробивалась полоска света, немного освещая пространство прихожей. Ада решила остаться рядом с Тимом, и не пошла к ребятам. До неё доносились лишь их приглушённые голоса, шаги и скрип старого табурета. Она осторожно присела на диван и внимательно посмотрела на юношу. Глаза уже привыкли к полумраку, поэтому она наконец-то смогла как следует изучить его лицо. Даже во сне с него не сходило какое-то несчастное выражение, а может быть так казалось из-за разбитой губы. В неком болезненном жесте сошлись брови, пальцы напряженно сжимали наволочку.
Тим вздрогнул во сне, веки еле заметно затрепетали, наверно, снилось что-то неприятное. Ада ласково коснулась его сжатых пальцев, поглаживая их, другой рукой так же нежно коснулась волос. Тим, сонно вздохнув, расслабился и притянул её руку к себе. Тогда девушка легла рядом, продолжая легко касаться влажных прядей. Тим, потянувшись за лаской, придвинулся ближе. Ада обняла его и сама не заметила как уснула.
Вскоре за окном занялся рассвет и полоска света из-под кухонной двери, почти растворилась.
среда, 07 июля 2010
Если вы станете думать о том, как извлечь из ваших сочинений выгоду, - вы погибли. Думать нужно только об искусстве как таковом и о совершенствовании собственного мастерства. Все остальное вторично. - Г. Флобер
Глава 1.
Барракуда.
День обещал быть совершенно сумасшедшим. Ещё ранним утром Анатолий Петрович, продюсер их молодой, но амбициозной группы, упорно звонил на мобильный солиста. Мужчина в сотый раз проклял в сердцах идею заниматься этим неблагодарным делом. Они молодые, им всё несерьёзно и лишь бы как. А он всё же на это ещё и деньги тратит. Подумав об этом, Воронов расстегнул тяжёлую, коричневую кожаную куртку и промокнул лоб сухой салфеткой с ароматом ромашки. В трубке неизменно звучали отвратительные длинные гудки, которые начинали надоедать. Мужчина раздражённо вздохнул и выругался себе под нос. Он час назад приехал на базу «BarCode» и нервно постукивая пальцами по пыльной поверхности стола, по двум номерам пытался достать фронтмена. Оставалось только лично ехать к нему домой и доставить уже на вокзал в том виде, в котором он будет находиться на данный момент. И электронные часы, которые стояли напротив, сообщали, что это не такая уж и плохая идея. Наконец в трубке раздался чуть хрипловатый голос:
— Кто там?
— Свои! Тим, ну, что за дела?! Сколько можно звонить?! Звук на мобильнике прибавляй что ли!
— А что случилось? Сейчас же только… — чувствовалось, что до конца он ещё не проснулся и теперь старательно пытается понять что происходит, — восемь утра, мы на репетицию в одиннадцать собирались, вот я и…
— Концерт у нас сегодня! В «Барракуде». Между прочим, туда ещё доехать надо! А вам без репетиции никак!
— Как концерт?! Нам же отказали! — «вот и проснулся», чуть злорадно отметил про себя мужчина.
— Сегодня мне Егоров звонил, ну, этот… знаешь же? Так вот, там одна группа должна была быть в конце, они вчера отказались, у них солист простыл, что ли. Не важно. В общем, долго извинялся, обещал нам полчаса.
Юноша тут же сел на кровати, стиснув в руках подушку. Надо же! Их первый настоящий концерт! До этого подворачивались мелкие, почти подпольные, чуть ли не в прямом смысле этого слова, выступления.
Тим уже три года пытался вынести свою музыку на сцену, но всё это время его преследовали неудачи. Участники группы постоянно менялись, не было денег, чтобы записать демо-диск, да и сам он был не из тех людей, кто умеет себя «продавать». Конечно, он многим обязан Стасу, с ним они дружили ещё класса с седьмого. Вместе начинали заниматься музыкой, мечтали о большой сцене и выступали в актовом зале родной сорок седьмой школы. Как раз в то время, отец Стаса – Воронов Анатолий Петрович, занялся продюсированием молодых групп. Но сколько бы сын не упрашивал его помочь их коллективу выйти за пределы «кружка самодеятельности», Анатолий Петрович неизменно качал головой и говорил своё твёрдое «нет!». Он считал, что игра в рок-группе не может быть делом всей жизни, не хотел, чтобы единственный сын забросил учёбу в школе и не поступил в университет. Надо сказать, что дядя и тётя Тима, с которыми он жил с самого детства, были полностью с ним солидарны. И только после того, как Стас поступил на банковское дело, Воронов старший успокоился и решил хотя бы послушать то, что они играют. Он был более чем приятно удивлён. Мало того что Тимофей обладал незаурядной внешностью (длинноволосый, стройный парень, был будто создан для сцены, его легко можно было представить в окружении восторженных фанаток), так ещё и обладал потрясающим голосом. Он легко менял глубокие мягкие тона на почти потусторонний скрим. Вообще-то, юноша оказался просто подарком для продюсера, он сочинял интересные и необычные тексты и сам писал к ним музыку. Несомненно, над ребятами нужно как следует поработать, найти постоянный состав и до конца продумать имидж, но база уже впечатляла. За последний год ему попадалось столько бездарных проектов, что он отчаялся найти что-то действительно качественное, заслуживающее внимания. Кто бы мог подумать, что Стас со своей нездоровой любовью к гитаре как раз обеспечит его работой.
— Тим, ты где там?
— А… я соберусь сейчас! — поймал себя на том, что смотрит куда-то сквозь шкаф, погрузившись ненадолго в свои мысли.
— Как хочешь, но чтобы в девять вся группа была на базе. — Мужчина не стал ждать ответа и нажал отбой.
Тим, ощутив какое-то нервное возбуждение, огляделся по сторонам, пытаясь собрать мысли в нечто упорядоченное. Наконец, схватил мобилку и нашёл в списке контактов Нико, который в миру был просто Никита Потехин. Надо сказать, этот парень полностью соответствовал своей фамилии. Весёлый и энергичный, просто душа компании. Тим всегда испытывал к этому человеку особо тёплые чувства. С ним легко можно было поговорить, довериться… в такие минуты от его несерьёзности не оставалось и следа. А ведь познакомились они всего полгода назад. Юноша точно знал, что никогда не хотел бы поссориться с Нико, такого друга второй раз не найдёшь. Даже со Стасом у них уже давно не было таких близких отношений.
Слушая скрипучие гудки, Тимофей понимал, что сейчас настал один из таких редких случаев, когда Никита уж точно не будет рад его слышать. Вчера Ада, их клавишница, отмечала День Рождения, куда были приглашены все участники группы, однако, смогли пойти только Стас и Нико. У Антона, бас-гитариста, была вполне уважительная причина — подготовка к экзамену по высшей математике. А Тима банально не пустил дядя, в чём ему, естественно, было стыдно признаться остальным, поэтому он и придумал правдоподобную отговорку. Ну, не объяснять же в самом деле, все тонкости их семейных отношений?! Очень сложных, надо сказать. Если тётя, скрепя сердце, терпела его, то дядя просто ненавидел. С самого детства. Ни успехи в музыкальной школе, ни, тем более, в группе, не могли смягчить его жёсткое отношение к мальчику. Казалось, его раздражало всё, от внешности, до голоса. За столько лет Тимофей научился мириться с этим, хотя нельзя сказать, что от этого менее обидно…
— Тимоха… я тебя убью… — голос такой, будто трубка была зажата между подушкой и щекой.
— Прости, меня так же разбудили…
— Но ты вчера не пил до четырёх утра! — мученический стон.
— Давай, просыпайся! Нам всем срочно нужно быть на базе!
— Тим, это всего лишь репетиция! Я сегодня не приеду. Вы как-нибудь без меня…
— А на сегодняшнем концерте я ударные каким местом изображать буду? — Солист тоже начал выходить из себя. — Или это только мне надо?
Следующие несколько минут ушли на расспросы и радостные возгласы. Кинув сотовый на стол, Никита, насколько это было возможно в его состоянии, быстро отыскал таблетку аспирина и, собрав кое-какие вещи, спешно покинул квартиру.
Вернулся за телефоном.
И буквально побежал на остановку.
***
Тим натянул свитер и джинсы, бросил быстрый взгляд в зеркало — какой-то бледный и растрепанный. Одной рукой сгрёб в рюкзак всю немногочисленную косметику, которая понадобится для предстоящего выступления. Каждый раз, когда что-либо из этого попадалось на глаза дяде, он просто приходил в бешенство: «опять эти твои бабские штучки?! Вот услужил мне Коля, царствие ему небесное! Вот племянничка подкинул!»
Проигнорировав хмурое отражение, парень, перебирая в уме всё ли он взял, вышел из комнаты, смотря себе под ноги. Тут же натолкнулся на тётю, которая выходила из кухни с хрустальной салатницей в руках. Последняя разлетелась между ними стеклянным фейерверком, осыпав джинсы мелкими осколками. Тим не стал ждать, когда грянет словесная буря и кинулся собирать бывшую салатницу. Получил ощутимый подзатыльник:
— Да что ж это такое?! От тебя с самого утра одни неприятности! — голос у неё грубый, какой-то совсем неженственный.
— Простите, я тороплюсь… не увидел…
И почему я всё время мямлю перед ними? Всё же, мне уже восемнадцать лет, а не десять.
— Да ты вообще какой-то потерянный и несобранный вечно! Куда тебя опять понесло в такую рань?
— У меня концерт сегодня. Я завтра вечером вернусь. — Прижал к губам порезанный палец, выкинул крупные осколки и как можно быстрее убрал пылесосом оставшиеся. Тётя внимательно наблюдала за ним, думая о чём-то своём.
— Какой ещё концерт? Опять местных наркоманов развлекать будешь? — наконец изрекла она.
— Ну почему сразу…
— Ой, вот не надо! Знаю я, чем вы там занимаетесь с этим вашим роком. Ох, Тимка, смотри мне! Вот снаркоманишься, Миша тебя сразу из дома выкинет, и я ему мешать не стану.
— Да… было бы желание, а повод всегда найдётся… — пробубнил себе под нос и, схватив куртку, направился к двери.
— Стой! Завтракать, по-твоему, не надо? — тётя Галя упёрла руки в бока и сурово посмотрела из-под чётконарисованных чёрных бровей.
— Нет, некогда… я опоздал уже.
Юноша вихрем пронёсся по лестницам старой пятиэтажки, перепрыгивая через две-три ступени. Уже вылетая из подъезда, достал из кармана плеер и пытался размотать морской узел из наушников.
— Ой, Тимошка, ты куда так бежишь? — навстречу ему шла пожилая соседка со второго этажа. Сколько лет он жил в этом доме, она всегда встречала его приветливой улыбкой и ласковым взглядом. — Я пирожки стряпать буду, забегай ко мне сегодня.
— Спасибо, Клавдия Васильевна, я в другой раз. На концерт опаздываю. — Он тоже улыбнулся старушке. Она приподнялась на цыпочки и погладила его по голове.
— Гляжу, получается у тебя, что задумывал? — Тим кивнул, коснулся губами её щеки и попрощался. Клавдия Васильевна спохватилась: — Тимоша, возьми-ка, у меня вот тут конфетки есть.
Это с детства было что-то вроде традиции, отказываться бесполезно. Он протянул ладонь, куда тут же посыпались конфеты в разноцветных обёртках. Тим поблагодарил сердобольную соседку, спрятал сладости в карман куртки и с удвоенной скоростью побежал к остановке. Ехать предстояло чуть ли не через весь город. Уже сидя в маршрутке, он набрал номер Антона:
— Лог, привет! Приезжай на базу прямо сейчас у нас вечером концерт! — парень проговорил заученный за сегодняшнее утро текст. В трубке раздался злой шёпот.
— Ты с ума сошёл? У меня экзамен по матану, ты же в курсе! Мне скоро заходить уже… стоп. Какой концерт?
Тим мысленно взмолился, сколько же ещё раз ему придётся объяснять. Настроение ухудшалось с каждым мгновением, и даже само выступление стало казаться раздражающим обстоятельством, из-за которого весь день пошёл наперекосяк.
Неимоверными усилиями Тимофею удалось уговорить бас-гитариста на пересдачу. Вот уж поистине помешанный на учёбе человек. Никита вообще говорил, что так знать математику даже неприлично, собственно он его и нарёк «Логарифмом». Тим включил плеер погромче и отвернулся к окну. Мир сразу изменился и сентябрьские пейзажи в урбанистическом стиле перестали казаться такими уж серыми и унылыми. Всё вокруг становилось персональным видеоклипом: люди, машины, бездомные кошки, листья на асфальте, всё это двигалось теперь по сценарию, в ритм, и имело определённый смысл. В такие моменты Тим позволял мыслям лениво протекать сквозь сознание, не выхватывая из их потока какую-то одну. Плеер, поставленный на случайный выбор, удивительно точно «выбирал» песни, подходящие именно в это мгновение. Единственным фактором, который отвлекал от всей этой романтики, был отчаянно напоминающий о себе желудок. Парень только сейчас вспомнил, что он не ел… с… кажется со вчерашнего обеда. Рука сама потянулась к карману с конфетками Клавдии Васильевны. Это, конечно, едой не назовёшь, но хотя бы её иллюзия… за его действиями настойчиво наблюдала девушка, сидящая напротив. Они проехали вместе одну остановку, и за это время она не сводила с Тима своего цепкого взгляда из-под рваной чёрной чёлки. Не выдержав, парень натянул воротник свитера на нос и, собрав глаза в кучу, повернулся к девице. Та пару раз моргнула, находясь в совершеннейшем ступоре, покраснела и срочно заинтересовалась своим телефоном. С тем же выражением юноша отвернулся к окну, сделав так, чтобы чёлка немного скрывала лицо. От конфет, на совесть пропитанных ромовой эссенцией, в горле начало неприятно першить, что ж — то что надо перед репетицией.
Спустя почти час, Тим вышел на нужной остановке. Осенний холод касался кожи, забирался под тонкую куртку и, выдворяя тепло, заставлял проноситься по телу сотни мурашек. Он сунул руки в карманы и, слегка опустив голову, быстро направился знакомой дорогой. Кто-то чуть ли не под нос протянул яркую листовку, Тим нетерпеливо положил её в карман. Пройти по центру города и не получить стопку рекламки просто невозможно. Он остановился у светофора, можно немного перевести дух. Было как-то странно видеть город таким серым. Его внешний облик никак не клеился с великим событием в жизни Тимофея, которое произойдёт совсем скоро. И вот сейчас вокруг него толпа людей, с серьёзными, почти хмурыми лицами, какие бывают только в России. Спешат куда-то, перебирают в мыслях свои проблемы и хмурятся ещё больше. Они даже не догадываются, что рядом стоит человек, который наконец-то, сегодня вечером, почувствует себя счастливым. Однако злые на сентябрьское утро люди ни о чём таком не догадывались, да и вообще не глазели по сторонам, сверля нетерпением светофор. Только девушка в белом пальтишке скользнула заинтересованным взглядом по его достаточно длинным волосам, собранным в хвост и торчащим из-под шарфа. Молодой человек улыбнулся, девушка смутилась, но улыбнулась в ответ.
Ну вот, хоть один живой человек среди этих городских зомби.
Хотя тут же загорелся долгожданный зелёный свет и стремительный поток людей оборвал их короткое «знакомство». Тим достал сотовый, глянул на часы и выругался. Электронные цифры предательски выстроились в «десять и два нуля». Больше времени на пешую прогулку не было. Он стрелой пронесся по скверу, разомкнувшему свои аллеи у длиннющего полосатого перехода. Запоздало увидел машину, которая с огромным усилием и протяжным визгом тормозов, качнулась и вовремя остановилась совсем рядом с его коленом. В бессмысленном защитном жесте, парень лишь хлопнул ладонями по капоту. Из «Лексуса» показалась усатая физиономия с явным отпечатком бурной банкетной ночи на лице.
— Слышь ты, придурок малолетний, тебя на уроке ОБЖ не учили влево вправо смотреть?!
— А Вы когда права покупали, Вас не предупредили, что на пешеходном переходе нужно людей пропускать? – Беззлобно улыбнулся Тим.
— Ты мне поговори ещё, щенок!
— И Вам всего доброго!
Пробубнив: «ненормальный какой-то», мужчина поспешил уехать. А Тим продолжил свой забег по пересечённой местности. Наконец, за старым, некогда розовым, зданием магазина, парень увидел знакомую пятиэтажку, в подвале которой и располагалась база группы. Анатолий Петрович потратил немалые средства на то, чтобы привести это помещение в божеский вид. К тому же пришлось выложиться и на хорошую систему звукоизоляции. Жители дома, как не странно, не были бы в восторге от почти ежедневных концертов.
Парень еле переводил дыхание, сбегая по лестнице, ведущей к железной подвальной двери. Чёрный рюкзак, будто бы тоже утомившись кроссом, вяло хлопал по спине. Наконец Тим буквально ввалился на базу. Он остановился у порога, согнулся пополам, упёршись руками в колени, и пытался совладать с бешеным ритмом сердца. Немного придя в себя, он поднял взгляд на присутствующих. Продюсер, издав самый мрачный вздох, на какой был способен, вежливо обратился к солисту:
—Могилевский, ты охренел?! — Нико сопроводил его слова бурным барабанным ритмом.
— Извините… я… — тихая дробь.
— Что ты?! Ты на ЧАС опоздал! — новый каскад резких звуков.
— Я… ммм… ну, у нас саундчек ещё будет. И ребята же успели немного, ну… порепетировать? — Его неубедительное оправдание так же было отыграно на ударных.
— Да… репетиция без солиста… Как бы теперь на поезд не опоздали! — Никита ударил палочкой по тарелке, Ада хохотнула в кулак. — Да уймись ты со своими барабанами! Так всё! Я сегодня на студию поеду, буду пытаться договариваться насчёт записи диска… — участники группы шокировано переглянулись. Никто не предполагал, что их продюсер начнёт действовать так решительно и скоро. Мужчина скользнул довольным взглядом по лицу Тима, зная какой эффект его слова произведут на парня. Поникший до этого фронтмен мгновенно просветлел и, казалось, забыл все сегодняшние неудачи. Анатолий Петрович улыбнулся краешком губ, хотя тут же вернул лицу сосредоточенный и чуть грозный вид. — А вы чего не шевелитесь? Ну-ка, руки в ноги и на вокзал! Я с вами теперь тоже опаздываю. — Все сразу же оживились и повскакивали со своих мест, подхватывая по пути нужные вещи. — Ладно, удачи, ребят! — в ответ раздался дружный хор: «спасибо!», после чего Прокопенко ушёл.
— Юууххуу!!! — Лог, отбросив чехол для гитары запрыгнул на спину солиста. — Диск записывать будем!!! Аааа!! Мы будем богаты и знамениты!
— Тоша, слезь с меня! — Смеющийся Тим, согнувшись под грузом басиста, повалился вместе с ним на диван, который очень вовремя оказался за спиной. Парень барахтался и пытался подняться, наконец вывернулся и упал на пол.
— Рано радуетесь, а если у Петровича не получится?
— Ада, ты такая оптимистичная, радость моя! — Никита подхватил её на руки и закружил, от чего девушка заверещала.
— Люди, а вам не кажется, что если мы на концерт опоздаем, мой отец нас за одно место вон к той трубе подвесит? — Стас тут же получил подушкой от Лога, со словами: «не нуди!»
Тим отцеплял пыль от рукава, которую он в большом количестве наловил под диваном, пока пытался подняться.
— Не, Стас прав, пора выдвигаться.
***
Через полчаса шумная и не в меру весёлая компания расположилась в купе. Поезд тут же зашумел, вагон качнуло и колёса начали отбивать монотонный ритм. За окном поплыл вокзал, ржавые от времени железные строения, бетонные столбы с нарисованными синей краской номерами, кирпичные заборы, декорированные неумелым граффити, то провисающие, то взмывающие вверх толстые провода.
Ада и Стас расположились у ноутбука и обсуждали что-то насчёт двух вариантов обработки песни. Нико и Лог делились представлениями о будущем выступлении и о будущем группы вообще, не забывая сопровождать это взрывами хохота. Фантазия их разыгралась не на шутку и бред получался всё более смешным. Однако Тим не мог сосредоточиться ни на одном из разговоров, а от постоянного мелькания за окном, перед глазами вообще начинали плясать чёрные точки. Он неуверенно поднялся и побрёл к двери. Никита, утирая проступившие от смеха слезы, переключил своё внимание на парня.
— Тимох, ты куда собрался?
— Я пойду… воздухом у окна подышу…
— Стой, погоди-ка… ты бледный какой-то, или мне кажется?
— Кажется тебе. — Уже у двери голова закружилась и он вцепился в ручку. Никита тут же оказался рядом и, обхватив за талию, помог вернуться и сесть. Вся компания вмиг притихла и обеспокоенно уставилась на юношу. Стас поспешил приоткрыть окно и достаточно прохладный осенний воздух наполнил купе. Антон, сидящий напротив, наклонился к побледневшему солисту. — Тимка, ты чего?
— Переволновался, наверно… — Ада тоже села рядом. Никита, переместив руку на плечи и слегка встряхнул его:
— Ну-ка отвечай… переволновался?
— Да я что, истеричная барышня что ли, в обмороки от волнения падать? — Бледно-розовые губы растянулись в улыбке. — Не знаю, что такое… ушатало, наверно…
— Так, сударь, а Вы хоть завтракали сегодня? Или не изволили? — Девушка испытующе приподняла бровь.
— Нет…
— Ужинал хоть? — хмыкнула она.
— Эээ… неа.
— Ха! Ну, вы посмотрите на него! Он ещё говорит, что не знает что это с ним такое! — Клавишница передразнила его тон и закатила глаза. — Голодный обморок на сцене, мы можем преподнести как часть шоу, ага?
— А это идея! — парировал объект возмущений.
— Я тебе покажу идею! Тоже мне…. — Нико покопался в сумке. — Тааак, три Сникерса, Спрайт и картошка в пластиковом стаканчике – две штуки!
— Скажи мне, что ты ешь, и я скажу тебе кто ты. — Ада скептически покосилась на столь странный набор продуктов.
— А что прикажешь делать, когда тебя поднимают ни свет ни заря? Супермаркет у дома даже ещё не открылся! Я в павильон на остановке забежал, что успел – то купил. — Надулся драммер.
— Смотрите и завидуйте! — Антон с превосходством достал целлофановый кулёк пирожков. — Во! Мать с утра напекла.
— Это она тебя на экзамен так снарядила?!
— Ага, взятка для препода… Стас, ты ж знаешь, что мой универ рядом с домом, я просто забежал за гитарой и захватил их с собой.
— Кстати, Тоша, Тим, вас же вчера не было на моём хэппи бёздее, а я специально вам тортик оставила! Стасик, помоги вытащить, сумку подержи.
— Ммм! Ада, ты чудо!!! — Тим с удовольствием принял свой кусок торта, покрытый розовыми сливками. Сколько себя помнил, всегда был жутким сладкоежкой, хотя стоматолог дядя Миша упорно запрещал жене баловать маленькую дочь и племянника сладостями. Откусив пару раз бисквит с клубникой, юноша почувствовал себя намного лучше. Никита задумчиво изучал исчезающий торт. Тим заметил и рассмеялся. — Хочешь? На, откуси, я же знаю, что ты такой любишь.
— Да, ладно тебе, ты сам ешь, голодный мальчик. Я с ним поделюсь. — Антон хитро посмотрел на барабанщика.
— Лоог, спасибо, дружище! — Нико оставил Тима, здоровью которого больше ничто не угрожало, и потянулся за предложенным угощением. Антон дождался, пока он наклонится ближе и резко подал руку с тортом вперёд. Никита тут же ткнулся носом в сливки. — Ах ты! Ну, держииись!
Хохочущий гитарист лишь успел передать пострадавший десерт Аде, как Никита бросился на него в шутливой драке, вымазав в ответ лицо остатками сливок. Всё это сопровождалось громким весельем остальных участников группы.
***
Прошло уже несколько часов. Городской пейзаж за окном давно сменился тёмным глухим лесом. Ада, теперь уже с Логом, изучала текст песни, которую Тим написал пару дней назад. Стас рассеяно разглядывал деревья и слушал музыку из позаимствованного плеера. Тим, в свою очередь, задремал на плече у Никиты, который совсем не возражал. Слушая сонное дыхание, исчезающее в вороте его свитера, Нико чувствовал что-то сродни умиротворению. Вот так бы ехал и ехал. В купе уютно горел мягкий свет, проявляя их отражение в почерневшем от сумерек окне, стук колёс и тихий разговор друзей убаюкивали. Ну до чего день хороший! Никита осторожно достал телефон из кармана, нашёл функцию фотоаппарата и, незаметно пристроив его на коленях, сделал снимок. Потом снял короткое минутное видео, запечатлев всех по очереди, и ухмыльнулся своей сентиментальности:
Длинными, холодными, зимними вечерами буду пересматривать.
Теперь с маленького дисплея на него смотрело собственное, какое-то чересчур довольное лицо и спящий Тимка. Длинная прядь волос выскользнула из-за уха и теперь касалась кончика носа. Никита тихо, чтобы не разбудить, убрал её обратно. Потом представил как, должно быть, они выглядят со стороны. Наверное, как два голубка. Собственное сравнение заставило стереть с лица идиотскую улыбку и положить руки на колени. «Голубком» он уж точно не был, ещё чего! Если дела у группы пойдут как надо, совсем скоро появятся сотни девушек, мечтающих по ночам хотя бы об одном поцелуе с «Нико из BarCode». О, да! Ради такого он готов был сутками сидеть за ударной установкой. В общем, он и сейчас встречался, но чувствовал, что скоро их отношениям с Катей придёт конец. Терпеть её сумасбродство и чёрную ревность не было сил.
***
За окном сгустились сумерки, когда Ада предложила собираться. Поезд уже замедлял свой ход.
— Тим, просыпайся.
— М?
— Приехали, говорю.
Тимофей потянулся и сонно оглядел ребят. Антон кинул ему куртку и протянул рюкзак, в котором недовольно загремели баночки с тенями и ключи. Уже на перроне, Стас достал листок с адресами, телефонами и расписанием для сегодняшнего вечера.
— Так, сейчас нас встретить должны. В восемь наш саундчек. Около девяти поедем заселяться.
— Кстати, куда едем-то? Петрович про какого-то Бориса говорил, это кто?
— Тош, чем слушаешь? Я ж тебе говорил - дядя мой. Он сейчас в Москве, а тут у него квартирка есть однокомнатная.
— Хах, прикольно! Это мы впятером в одной комнате? — Никите совсем не хотелось оказаться на полу после тяжёлого вечера.
— Если хочешь, мы будем в комнате вчетвером. А тебе в ванной постелем. — Тим увернулся от подзатыльника.
— Чур, я с Адой сплю! — Лог призывно подмигнул русоволосой девушке.
— Разбежался! — она невзначай пихнула его сумкой, проходя мимо.
У вокзала их встретил молодой человек на серой Тойоте. Он представился «Пашей. Администратором Барракуды». Нико, естественно, прыгнул на переднее сидение, посетовав, что ему «Тим плечо отлежал своей умной головушкой» и теперь он имеет право на поездку с комфортом. Солист смерил парня обиженным взглядом, располагаясь на заднем сидении. Собственно, даже втроем там было достаточно тесно, Аде ничего не оставалось делать, как сесть четвёртой на колени Антона, да ещё и голову ему на плечо положить, чтобы хоть как-то уместиться. От Тима не утаился тот факт, что Лог при этом выглядел довольным, как кот наевшийся «вискаса». Сам Тим оказался зажат посередине, отметив про себя, что Потехин уже вовсю болтал и смеялся с их новым знакомым. Удивительно, как быстро он сходится с людьми! Уже через несколько минут любой готов позвать его на вечеринку, дать свой номер телефона или пригласить домой. Будто почувствовав его взгляд, Никита глянул в зеркало заднего вида и встретился с Тимом глазами. Последний поспешил перевести своё внимание на короткие пепельно-серые волосы Стаса. Мелькающий за окном фонарный свет окрашивал их в тёплый апельсиновый цвет. Парень не знал какими мыслями себя занять, он даже пытался разглядывать не слишком интересные виды за окном. В общем-то, города везде одни и те же: строения похожи одно на другое и он, сколько не пытался, никак не мог найти явного отличия между своим городом и этим, находящемся в восьми часах пути. Да и городская осень везде одинаковая… в ней, если подумать, нет той патетики, какая встречается в стихах. Он и сам однажды писал про осень, со всем, что прилагается к этой теме: про листья, про дождь, про серое небо…. А потом понял, что стихи позволяют красиво описать почти всё на свете, даже грязный пьяница-бомж может превратиться на бумаге в «побитого жизнью бродягу, с глазами бездомной собаки…». Может быть это и к лучшему – видеть мир именно так. Может быть как раз это и толкало Тима писать ту музыку и песни, которые так зацепили продюсера и ребят из группы. Да, их коллектив придерживался мрачного, модного нынче стиля, но при этом парень никогда не скатывался до той приторной чернухи, которой несёт от почти любой «тёмной» группы. В его текстах небеса не «плачут кровью», герои не лезут в гроб в поисках романтики. От всего этого его стало порядком подташнивать. Тим считал, что сама жизнь не нуждается в траурном оформлении, в ней достаточно тем и явлений, мрачных самих по себе. Он просто брал из окружающего мира нечто тёмное и заставлял это распускаться в своих композициях, разве что добавлял от себя насыщенности, контраста и собственных переживаний. Он не знал, поймёт ли его сегодняшний зал, или как раз не оценит отсутствия кровавых слёз.
И вновь он возвращался к мыслям о предстоящем грандиозном событии, которое начинало его немного нервировать. Настроение не улучшала и попсовая, глупенькая песенка, назойливо гудящая в динамиках. Никита, тем временем, приоткрыл окно и закурил, продолжая какой-то бессмысленный разговор с Пашей. Тимке теперь была видна его рука с сигаретой, которой он размахивал, в пылу разговора. Несмотря на то, что Никита был самый внушительный по фигуре из всей их группы, пальцы у него всё равно были какие-то изящные и даже белый дымящийся свёрточек, зажатый сейчас между ними, выглядел художественно. Однако обладатель сей красивой части тела ввернул такое резкое словцо, что тут же разрушился весь драматизм жеста. В этот же момент они остановились у здания клуба, которое на сегодня станет обителью местных, и не очень, неформалов.
Высокие тополя, всё ещё шуршали жухлыми листьями над небольшим двухэтажным строением оранжево-синего цвета. К их шумному дыханию добавился резкий скрип разъехавшихся в стороны железных ворот. Когда Паша вышел из машины, чтобы показать неведомую карточку лысому мужчине, Стас оглядел непривлекательный внутренний дворик клуба, полный каких-то железок и прочего хлама и, будто бы ни к кому не обращаясь, оживлённо произнёс:
— Всегда мечтал вот так вот….
Антон тоже старательно огляделся по сторонам:
— Эээ, оказаться на грязном заднем дворе, среди кучи барахла?
— Да нет! Я не об этом… Ну, это же круто! Раньше я мог лишь мечтать оказать в гримёрке, или… ну вообще, оказаться «по ту сторону»…
— Рано тебе ещё по ту сторону, Стасик. — Похоронным голосом произнёс Лог, на что Стас посоветовал ему пойти в задницу. Паша заглянул в салон и пригласил всех в клуб. Драммер оперся о машину и продолжал курить, пока ребята выгружались из неё. Выйдя на свежий воздух, Тим немного взбодрился, хотя ему уже побыстрее хотелось оказаться в тёплой и светлой, как он надеялся, квартире. Ада издала жалобный протяжный стон, наконец распрямив затёкшие ноги и спину. Нико выбросил окурок и выпустил последний сизый клуб дыма.
— Эй-Ди, детка, давай я сделаю тебе массаж?
— Знаешь, мог бы и уступить место даме, хотя, спасибо, что в багажник не положили.
— Ну, мне показалось, что Тоша не оценил бы, если бы я залез к нему на колени. — Нико наигранно похлопал ресницами в сторону бас-гитариста.
Так, беззлобно подкалывая друг друга, они оказались в тёмном коридоре. Лишь где-то впереди, на последнем издыхании, мерцала люминесцентная лампа. Она бросала резкий голубоватый свет на двери по обе стороны и на стены с не слишком свежей покраской. Тим нарёк её «светом в конце туннеля». Как раз там и находилась гримёрка. Тиму не удалось разглядеть её как следует – Павел указал им на дверь в противоположной стене, которая вывела их прямо на сцену. Антон и Стас сразу же принялись подключать гитары, Ада прошла к синтезатору, Никита уже начинал мучить рабочий и бочку. Тим прогуливался по краю сцены, она была достаточно высокой, наверное как раз с его рост. Он задумчиво огляделся вокруг. Сейчас танцпол был пустым и тёмным, лишь где-то в глубине зала поблёскивали металлические спинки стульев и ножки небольших круглых столиков, в дверном проёме лениво расположился охранник и без особого интереса наблюдал за происходящим. На сегодняшнем саундчеке они были не первые. Прошло достаточно много времени, пока каждый из ребят договорился со звуковиком, насчёт громкости и прочих деталей. Никита всегда говорил, что это самая скучная часть, он сидел за барабанами с безразличным выражением лица и будто бы делал одолжение тем, что нажимал ногой на педаль, после чего раздавался резкий и достаточно громкий звук.
За всё время репетиции им удалось отыграть и спеть три песни, после чего они успели познакомиться с некоторыми представителями сегодняшних групп-коллег. В общем неплохие ребята, особенно те, что сегодня были на разогреве. Совсем подростки, с горящими от волнения глазами и огромным желанием познакомиться с кем-то, из уже более известных. Нельзя сказать, что BarCode уже можно отнести к таковым, но всё же кое-где о них слышали, сами раньше частенько пытались попасть к кому-нибудь на разогрев или принять участие в фесте и выходило довольно удачно.
***
Тим буквально упал на диван в полупустой квартире дяди Бори. Надо было срочно приводить себя в порядок, до концерта всего три часа, а он совсем не чувствовал себя самым бодрым в мире. Потехин без вопросов подошёл к единственному оккупированному дивану, поднял ноги бездвижного Тимки, сел и положил их к себе на колени. Парень открыл глаза и улыбнулся. Нико вспомнилось, что когда он впервые увидел глаза Тима, не сразу сообразил, что так пялиться просто неприлично. Всё дело в том, что парень мозаик – один глаз карий, другой голубой. Сам Тим признался, что в школе он очень комплексовал по этому поводу, а сейчас ему всё равно. Хотя, такая экзотическая особенность ничуть не портила общее впечатление от его внешности. Да и, в общем-то, как фронтмену это ему было только на руку, придавая его взгляду нечто потустороннее.
Антон, прерывая эти мысли, сел рядом на подлокотник, щёлкнув пультом от телевизора. На экране показалась ведущая, больше похожая на киборга со встроенным информационным датчиком в голове, о чём свидетельствовали и стеклянный взгляд и чёткий, металлический тон голоса. От новостей у Тима рефлекторно начинала болеть голова, зато Лог увлёкся, он вообще любил политику, чуть ли не больше родной математики.
— Решетников, включи что попроще! — Нико пихнул его локтём.
— Отстань! Это только тебя одни передачи в три часа ночи интересуют, по особенным каналам.
— Я считаю, это естественно. Но если ты получаешь удовольствием от…
— Да дай послушать!
Из кухни вернулся довольный Стас, они с Адой упорно искали чем можно заморить червячка.
— Возрадуйтесь, дети мои! Пельмени сибирские! — пафосно возвестил он.
— Ты где их нашёл? — Тим приподнялся на локте.
— В холодильнике, где ж ещё!
— А дядя давно уехал в Москву? — усмехнулся парень.
— Мм… да я не знаю, а это тут при чём?
— Кхм, поставим вопрос по-другому… пельмени какого года выпуска?
Ада так же вернулась из кухни, молча, демонстративно выхватила упаковку с едой, и снова скрылась в смежной комнате. Тим нехотя спустил ноги на пол и забился в угол дивана, чтобы Стас и Лог тоже могли сесть. Антон с удовольствием вытянул длинные ноги и закинул руки за голову.
— Даа… хорошо, когда в группе есть женщина… никогда голодным не останешься…
— Я всё слышу, между прочим! — из кухни раздался грозный голос девушки.
Отведав традиционного русского блюда, которое всегда приходится кстати, когда не умеешь готовить, либо когда готовить некогда, ребята почувствовали себя намного лучше. Тим занялся распутыванием собственных волос, которые грозили превратиться в спутанный чёрный клубок, а Ада выгружала из сумок всё, что им понадобится через пару часов. Вскоре на столе была выставлена вся имеющаяся косметика, а по дивану разложены костюмы. Спасибо её сестре, которая работает в достаточно престижном ателье - костюмы получились что надо.
— Ребят, давайте собираться, времени не так много… нам ещё доехать надо. — Клавишница, сидя на коленях на полу, оглядела компанию. Она в данный момент вообще мечтала принять ванну, но такую роскошь придётся отложить до глубокой ночи, когда они вновь вернутся в квартиру. — Никита, чего творишь? — Ада расхохоталась, глядя на парня, который долго лазил по почти пустым шкафам, в поисках чего-то, чего он сам не знал. Наконец с радостным возгласом он извлёк из антресоли небольшие розовые капроновые крылья и тут же нацепил их на себя.
— Посмотрите, я бабочка! — он изобразил замысловатое па, очевидно изображая полёт вышеуказанного насекомого. Все грохнули от смеха.
— Это чьё? Дядя Боря кем работает? — продолжал хохотать Антон.
— Это, скорее всего, его дочки маленькой, костюм какой-то. Во! Я рожки нашёл! — Тимка тут же выхватил их из рук Стаса.
— Тим я всегда знал, что в душе ты рогатая бабочка! Иди сюда! Ада, фотик у тебя? Давай нас для истории! — Нико притянул к себе длинноволосого парня, оба сделали глубокомысленные лица, которые никак сейчас не вязались с их внешним видом.
— Тогда всем нужно сфотаться! У нас так мало совместных фото! — Девушка установила фотоаппарат на столик и поспешила к остальным. Лог взял в руки розовую волшебную палочку, хотя при таком грозном выражении лица она больше напоминала орудие убийства, Ада и Стас не выдержали и захохотали, когда их осветила яркая вспышка нового «Sony».
Пока дурачились, время неумолимо приближало момент отъезда. Ребята помогали друг другу одеваться; Ада, как истинная девушка, умело орудовала косметикой, превращая коллег в поистине тёмных и соблазнительных существ. Наконец, все собрались. Стас был затянут в чёрную кожу, с большой, серебристой и отвязной нашивкой на куртке. Воронов младший был достаточно хрупкого телосложения, поэтому именно этот костюм шёл ему как нельзя лучше, серые глаза и пепельные волосы выглядели контрастно и необычно, он взъерошил короткие неровные пряди и как следует залил их лаком. В похожем стиле был одет и Антон, только к вороту куртки пристёгивалась короткая накидка. По плечам спускалась крупная волна шоколадного цвета волос, а зелёные глаза были густо подведены чёрным и красным. Никита ограничился тёмными джинсами, сплошь украшенными цепями, которые весело позвякивали, пока он прохаживался у огромного зеркала в прихожей. Плотный свитер сменился лёгкой футболкой, изрисованной до безобразия всякими надписями, надо сказать такой простой наряд выгодно подчёркивал приятное телосложение барабанщика. Ада изобразила замысловатые чёрные рисунки у его больших, чуть миндалевидных глаз. Сама девушка облачилась в вызывающе-красное шёлковое платье; на золотые длинные локоны, накидывался шифоновый капюшон. Сетчатые перчатки выглядывали из-под длинных, разрезанных вдоль рукавов. Парни не сдержали восторженного вздоха, когда она вышла из ванной в этом великолепии. Ада даже смутилась под их взглядами, но осталась ужасно довольна.
Последним собрался Тим. Потехин не мог не признать, что красив чертёнок так, что ни в сказке сказать, ни пером описать. В общем-то, в их коллективе это был общепризнанный факт. Хотя сам юноша из себя события не делал, вместо дефиле по комнате, он продолжил метаться по ней в поисках мобильного телефона. Лёгкая и широкая, чёрная рубашка при любом движении очерчивала поджарый мальчишеский торс, соблазнительно раскрываясь на груди. Тёмные брюки из грубоватого материала, расшитые ремешками и молниями, приковывали внимание к узким стройным бёдрам. Нико уже не терпелось выйти на сцену. Он прекрасно представлял как они будут великолепно на ней смотреться… в свете софит… под прицелом сотни глаз…. Драммер почти замурлыкал от удовольствия, окончательно размечтавшись, хотя масштабы его фантазий уже достаточно далеко выходили за рамки городского клуба, в котором им предстояло выступать.
***
Сидя в небольшой гримёрке, Тим пытался привести нервы в порядок. Ему казалось, что в любой момент всё пойдёт не так. Вот Решетникову, очевидно, всё равно и он шумно обсуждал выступления тех групп, которые уже своё отыграли. Инициаторами беседы выступали как раз те самые молодые ребята, разогревавшие сегодня «CARниzz’ов». Они пили пиво, поздравляя друг друга с удачным выступлением и желали успеха «BarCod’у», которые уже через несколько минут окажутся на их месте. Тимофей молча сидел на диване с самым пасмурным выражением лица и чувствовал себя виноватым за это. Он, как фронтмен, должен поддерживать остальных, настраивать на яркое выступление, а вместо этого Тим стискивал в пальцах сотовый и никак не мог отогнать от себя дурные мысли. Он нутром чувствовал, что что-то пойдёт не так… наверняка залажает… забудет текст… выключится микрофон…. Парень раздражённо вздохнул.
— Могилевский, лицо попроще! — Никита сел рядом, ощутимо похлопав по плечу. Тим как-то вымученно скривил губы. Вышло неубедительно. Тогда драммер приобнял его за плечи и сказал тише, чтобы его услышал только Тим: — не переживай, поёшь ты отлично, а мы уж постараемся. На сцене ты не один, помнишь? — Он весело подмигнул ему и парню и правда стало чуть легче от этих слов. Буквально после этого в дверном проёме показалась девушка с зелёными дредами и торопливо сообщила, что «Штрихкоду» пора на сцену. Тим подскочил, как ужаленный и с головой окунулся в тот непонятный водоворот чувств, когда осознаёшь, что надвигается нечто большое и остановить этот громадный механизм уже невозможно, теперь только вперёд. Не остаётся ничего, кроме как постараться сделать всё в лучшем виде. Хотя он с большим удовольствием посидел бы ещё в этой милой и уютной комнате, в чём было стыдно признаться даже самому себе. Антон был полон энтузиазма, отвечая на рукопожатия и пожелания удачи, а по Аде вообще не было заметно, что это её первое выступление. Она как всегда была собрана и готова к бою, волнение выдавали лишь пальцы, комкающие край полупрозрачного рукава.
Какое-то мгновение и они уже на сцене. Довольные предыдущими выступлениями неформалы, встретили их одобрительным шумом и достаточно громкими аплодисментами. Десятки жадных глаз впились в музыкантов. Тим ощущал резкий запах сигаретного дыма и разгорячённых тел. Большую часть зала поглощала темнота, но он чувствовал как внимательно следят за его движениями, слышал обрывки фраз:
Кто такие?.. сфотай!.. Кавайные!.. а штаны как у кибера… Волосы смотри какие!.. На бабу похож... Готы, что ли?..
Тим постарался не прислушиваться к этому шуму и настроиться на работу.
— Кхм…— зал чуть притих, когда он приблизился к микрофонной стойке. — Привет! Мы группа BarCode. Сегодня исполним для вас несколько интересных, как нам кажется, песен и я предлагаю начать с чего-нибудь зажигательного…
— Давай, начинай уже! — Из толпы послышался грубоватый голос заметно подвыпившего парня. Изрядное количество алкоголя явно тормозило его речь. Тимофей постарался и это пропустить мимо ушей, так как за столь короткое пребывание на сцене уже успел наслушаться множество интересных замечаний по поводу своей внешности. Он кивнул Эй Ди и она тут же заиграла мягкую лиричную мелодию. Тим коснулся сетчатой металлической поверхности микрофона, она чуть холодила губы, тут же согреваясь. Эта песня начиналась с тихого пения, больше похожего на шёпот. Тим прикрыл глаза и почти нежно обхватил микрофон ладонями. Девушки подошли ещё ближе к сцене, большая их часть была очарована ещё до того, как он открыл рот. Вступил Нико, разрушая лирику фортепьянной мелодии. Ритм всё нарастал и на самом пике по струнам резко ударили Стас и Лог. Публика отреагировало как надо – громкими одобрительными криками и телодвижениями больше похожими на прыгучие ритуальные танцы африканских народов. Солист почувствовал себя намного лучше, такой бурный отклик толпы действовал как наркотик, заставляя забывать о времени и пространстве. Каждый звук как яркая вспышка, каждый взгляд пронзает как нож. Он растворялся в музыке, в собственном голосе. Когда он запел скримом, даже скептически настроенные до этого слушатели не скрывали восторга.
Вступая на седьмой песне, Никита мысленно ругал Тима за то, что он не даёт передышки. Руки уже начинали ныть, а по лицу и спине катился пот. Фронтмен как назло выбрал песни с самыми сложными барабанными партиями. Наконец он с силой ударил по тарелкам и раздались аплодисменты, визг девушек и общий рёв толпы.
— Спасибо! — Выдохнул Тим после последней особенно эмоциональной песни и поклонился. — С вами были BarCode, надеюсь, ещё увидимся!
Всё, теперь можно расслабиться и с чистой совестью и спокойной душой ехать «домой». Лог, оттопырив края своей накидки, присёл в наигранно кривом реверансе и, отцепив провод от гитары, направился следом за Тимом и Никитой, которые уже скрылись за пыльными бархатными кулисами. Тимофей оказавшись в благословенной тишине коридора почувствовал себя оглушенным и просто ужасно уставшим. Он сам не понимал, от чего так резко начинало снижаться настроение. Ему хотелось поскорее покинуть это здание и оказаться в постели, чтобы никто не трогал и дал спокойно выспаться и прийти в себя. В гримёрке он плюхнулся на диван. Стас и Лог уже открывали бутылки пива, совершенно счастливые по поводу сегодняшнего успешного выступления. Никто из Штрихкода не ожидал, что их примут настолько хорошо, поэтому на сцене выкладывались по полной программе.
Нико первым делом прыгнул к зеркалу и фыркнул, когда увидел своё отражение - подводка совершенно растеклась, и теперь вид у него был как у канонического гота с чёрными потёками слёз. Не лучше выглядела и одежда.
— Блин, у меня вся задница вспотела, на этом стуле сидеть! — Возмутился он, поворачиваясь к остальным. — Я, кстати, нихрена не слышал, не залажал хоть?
— Один раз сбился, но это не страшно. — Стас отхлебнул холодный янтарный напиток. — Для тех, кто первый раз слышал, не заметно было. Тимох, пиво будешь? А то ты кислый какой-то.
— Нет, я просто устал. И хочу побыстрее уехать. — Он поднялся и прошёлся вдоль комнаты, закинув руки за голову.
— Ну, Тим, подожди немного. Дай хоть отдышаться, да и успех надо отметить. — Лог подмигнул ребятам.
— Ладно, я сейчас вернусь…
Тимофей вышел в пустынный коридор, лампа, в лучших традициях психологического триллера, продолжала нервно освещать узкое пространство. Парень нахмурился и, обняв себя руками, поспешил в зал, т.к. только через него можно было добраться в туалетную комнату. Танцпол был уже пуст, лишь бармен протирал стойку, готовясь к скорому закрытию, да охранник сидел рядом на высоком стуле, о чём-то оживлённо рассказывая. Поравнявшись с ними, солист услышал его глухой голос, обращённый к себе:
— Парень, ты… а это ты!.. Интересная у вас музыка… — Тим улыбнулся как можно более доброжелательно и, поблагодарив высокого мужчину, поспешил из зала. Наконец он добрался до пункта назначения. Кроваво красная плитка комнаты раздражала и без того уставшие глаза. Тим опёрся руками о раковину и посмотрел на бледноватого парня в зеркале. Тонкие прядки волос прилипли к шее и лбу, серо-чёрные перламутровые тени чуть размазались, будто подпись под отработанным на совесть концертом. Он открыл холодную воду и, зачерпнув в ладони, с удовольствием опрокинул её на лицо. В голове сразу прояснилось, даже дышать, казалось, стало легче. За спиной резко скрипнула дверь, он вздрогнул, не донеся вторую пригоршню воды до лица. Поднял взгляд к зеркалу, на него надвигалась внушительных размеров фигура, с неприятной жидкой бородкой рыжего цвета.
— Это кто тут у нас? — Он прищурился, вздёрнув подбородок, по его лицу, наполовину скрытому тенью, расползлась ухмылка. — Девушка, Вы, кажется, не туда зашли.
Тим стиснул зубы, резко повернулся и произнёс как можно спокойнее.
— Иди к чёрту…. — Он направился к выходу, ввязываться в перепалку с явно подвыпившим парнем ему не хотелось. Однако тот пихнул его обратно, загораживая дверь и оттесняя к стене.
— Детка, а ты не хами дяде… — он улыбнулся ещё более гадко, опёршись рукой о стену выше плеча Тима.
— Отвали!— Тим попытался оттолкнуть шкафообразного парня, от которого отвратительно несло перегаром и потной одеждой из-под кожаной куртки. Через мгновение, в эту же дверь вошли ещё двое, одетые в толстовки каких-то нереально кислотных цветов. Вся эта ситуация начинала напрягать всё больше и больше, как на зло клуб практически опустел и за дверью не было слышно даже шагов. Шансы отбиться от них были равны нулю, слишком уж разные весовые категории. Тим вообще с детства отличался хрупким телосложением, о чём дядя каждый раз напоминал ему. Юноша ещё раз попытался вывернуться из этого капкана, однако тот перехватил его руку и дёрнул к себе, тогда Тим свободной правой рукой заехал в скулу противника и тут же почувствовал резкий удар где-то под рёбрами, который буквально вышиб из него дух. Тим закашлялся и согнулся пополам, пытаясь восстановить дыхание. Те двое встали рядом.
— Придётся научить тебя, как разговаривать со старшими…
Барракуда.
День обещал быть совершенно сумасшедшим. Ещё ранним утром Анатолий Петрович, продюсер их молодой, но амбициозной группы, упорно звонил на мобильный солиста. Мужчина в сотый раз проклял в сердцах идею заниматься этим неблагодарным делом. Они молодые, им всё несерьёзно и лишь бы как. А он всё же на это ещё и деньги тратит. Подумав об этом, Воронов расстегнул тяжёлую, коричневую кожаную куртку и промокнул лоб сухой салфеткой с ароматом ромашки. В трубке неизменно звучали отвратительные длинные гудки, которые начинали надоедать. Мужчина раздражённо вздохнул и выругался себе под нос. Он час назад приехал на базу «BarCode» и нервно постукивая пальцами по пыльной поверхности стола, по двум номерам пытался достать фронтмена. Оставалось только лично ехать к нему домой и доставить уже на вокзал в том виде, в котором он будет находиться на данный момент. И электронные часы, которые стояли напротив, сообщали, что это не такая уж и плохая идея. Наконец в трубке раздался чуть хрипловатый голос:
— Кто там?
— Свои! Тим, ну, что за дела?! Сколько можно звонить?! Звук на мобильнике прибавляй что ли!
— А что случилось? Сейчас же только… — чувствовалось, что до конца он ещё не проснулся и теперь старательно пытается понять что происходит, — восемь утра, мы на репетицию в одиннадцать собирались, вот я и…
— Концерт у нас сегодня! В «Барракуде». Между прочим, туда ещё доехать надо! А вам без репетиции никак!
— Как концерт?! Нам же отказали! — «вот и проснулся», чуть злорадно отметил про себя мужчина.
— Сегодня мне Егоров звонил, ну, этот… знаешь же? Так вот, там одна группа должна была быть в конце, они вчера отказались, у них солист простыл, что ли. Не важно. В общем, долго извинялся, обещал нам полчаса.
Юноша тут же сел на кровати, стиснув в руках подушку. Надо же! Их первый настоящий концерт! До этого подворачивались мелкие, почти подпольные, чуть ли не в прямом смысле этого слова, выступления.
Тим уже три года пытался вынести свою музыку на сцену, но всё это время его преследовали неудачи. Участники группы постоянно менялись, не было денег, чтобы записать демо-диск, да и сам он был не из тех людей, кто умеет себя «продавать». Конечно, он многим обязан Стасу, с ним они дружили ещё класса с седьмого. Вместе начинали заниматься музыкой, мечтали о большой сцене и выступали в актовом зале родной сорок седьмой школы. Как раз в то время, отец Стаса – Воронов Анатолий Петрович, занялся продюсированием молодых групп. Но сколько бы сын не упрашивал его помочь их коллективу выйти за пределы «кружка самодеятельности», Анатолий Петрович неизменно качал головой и говорил своё твёрдое «нет!». Он считал, что игра в рок-группе не может быть делом всей жизни, не хотел, чтобы единственный сын забросил учёбу в школе и не поступил в университет. Надо сказать, что дядя и тётя Тима, с которыми он жил с самого детства, были полностью с ним солидарны. И только после того, как Стас поступил на банковское дело, Воронов старший успокоился и решил хотя бы послушать то, что они играют. Он был более чем приятно удивлён. Мало того что Тимофей обладал незаурядной внешностью (длинноволосый, стройный парень, был будто создан для сцены, его легко можно было представить в окружении восторженных фанаток), так ещё и обладал потрясающим голосом. Он легко менял глубокие мягкие тона на почти потусторонний скрим. Вообще-то, юноша оказался просто подарком для продюсера, он сочинял интересные и необычные тексты и сам писал к ним музыку. Несомненно, над ребятами нужно как следует поработать, найти постоянный состав и до конца продумать имидж, но база уже впечатляла. За последний год ему попадалось столько бездарных проектов, что он отчаялся найти что-то действительно качественное, заслуживающее внимания. Кто бы мог подумать, что Стас со своей нездоровой любовью к гитаре как раз обеспечит его работой.
— Тим, ты где там?
— А… я соберусь сейчас! — поймал себя на том, что смотрит куда-то сквозь шкаф, погрузившись ненадолго в свои мысли.
— Как хочешь, но чтобы в девять вся группа была на базе. — Мужчина не стал ждать ответа и нажал отбой.
Тим, ощутив какое-то нервное возбуждение, огляделся по сторонам, пытаясь собрать мысли в нечто упорядоченное. Наконец, схватил мобилку и нашёл в списке контактов Нико, который в миру был просто Никита Потехин. Надо сказать, этот парень полностью соответствовал своей фамилии. Весёлый и энергичный, просто душа компании. Тим всегда испытывал к этому человеку особо тёплые чувства. С ним легко можно было поговорить, довериться… в такие минуты от его несерьёзности не оставалось и следа. А ведь познакомились они всего полгода назад. Юноша точно знал, что никогда не хотел бы поссориться с Нико, такого друга второй раз не найдёшь. Даже со Стасом у них уже давно не было таких близких отношений.
Слушая скрипучие гудки, Тимофей понимал, что сейчас настал один из таких редких случаев, когда Никита уж точно не будет рад его слышать. Вчера Ада, их клавишница, отмечала День Рождения, куда были приглашены все участники группы, однако, смогли пойти только Стас и Нико. У Антона, бас-гитариста, была вполне уважительная причина — подготовка к экзамену по высшей математике. А Тима банально не пустил дядя, в чём ему, естественно, было стыдно признаться остальным, поэтому он и придумал правдоподобную отговорку. Ну, не объяснять же в самом деле, все тонкости их семейных отношений?! Очень сложных, надо сказать. Если тётя, скрепя сердце, терпела его, то дядя просто ненавидел. С самого детства. Ни успехи в музыкальной школе, ни, тем более, в группе, не могли смягчить его жёсткое отношение к мальчику. Казалось, его раздражало всё, от внешности, до голоса. За столько лет Тимофей научился мириться с этим, хотя нельзя сказать, что от этого менее обидно…
— Тимоха… я тебя убью… — голос такой, будто трубка была зажата между подушкой и щекой.
— Прости, меня так же разбудили…
— Но ты вчера не пил до четырёх утра! — мученический стон.
— Давай, просыпайся! Нам всем срочно нужно быть на базе!
— Тим, это всего лишь репетиция! Я сегодня не приеду. Вы как-нибудь без меня…
— А на сегодняшнем концерте я ударные каким местом изображать буду? — Солист тоже начал выходить из себя. — Или это только мне надо?
Следующие несколько минут ушли на расспросы и радостные возгласы. Кинув сотовый на стол, Никита, насколько это было возможно в его состоянии, быстро отыскал таблетку аспирина и, собрав кое-какие вещи, спешно покинул квартиру.
Вернулся за телефоном.
И буквально побежал на остановку.
***
Тим натянул свитер и джинсы, бросил быстрый взгляд в зеркало — какой-то бледный и растрепанный. Одной рукой сгрёб в рюкзак всю немногочисленную косметику, которая понадобится для предстоящего выступления. Каждый раз, когда что-либо из этого попадалось на глаза дяде, он просто приходил в бешенство: «опять эти твои бабские штучки?! Вот услужил мне Коля, царствие ему небесное! Вот племянничка подкинул!»
Проигнорировав хмурое отражение, парень, перебирая в уме всё ли он взял, вышел из комнаты, смотря себе под ноги. Тут же натолкнулся на тётю, которая выходила из кухни с хрустальной салатницей в руках. Последняя разлетелась между ними стеклянным фейерверком, осыпав джинсы мелкими осколками. Тим не стал ждать, когда грянет словесная буря и кинулся собирать бывшую салатницу. Получил ощутимый подзатыльник:
— Да что ж это такое?! От тебя с самого утра одни неприятности! — голос у неё грубый, какой-то совсем неженственный.
— Простите, я тороплюсь… не увидел…
И почему я всё время мямлю перед ними? Всё же, мне уже восемнадцать лет, а не десять.
— Да ты вообще какой-то потерянный и несобранный вечно! Куда тебя опять понесло в такую рань?
— У меня концерт сегодня. Я завтра вечером вернусь. — Прижал к губам порезанный палец, выкинул крупные осколки и как можно быстрее убрал пылесосом оставшиеся. Тётя внимательно наблюдала за ним, думая о чём-то своём.
— Какой ещё концерт? Опять местных наркоманов развлекать будешь? — наконец изрекла она.
— Ну почему сразу…
— Ой, вот не надо! Знаю я, чем вы там занимаетесь с этим вашим роком. Ох, Тимка, смотри мне! Вот снаркоманишься, Миша тебя сразу из дома выкинет, и я ему мешать не стану.
— Да… было бы желание, а повод всегда найдётся… — пробубнил себе под нос и, схватив куртку, направился к двери.
— Стой! Завтракать, по-твоему, не надо? — тётя Галя упёрла руки в бока и сурово посмотрела из-под чётконарисованных чёрных бровей.
— Нет, некогда… я опоздал уже.
Юноша вихрем пронёсся по лестницам старой пятиэтажки, перепрыгивая через две-три ступени. Уже вылетая из подъезда, достал из кармана плеер и пытался размотать морской узел из наушников.
— Ой, Тимошка, ты куда так бежишь? — навстречу ему шла пожилая соседка со второго этажа. Сколько лет он жил в этом доме, она всегда встречала его приветливой улыбкой и ласковым взглядом. — Я пирожки стряпать буду, забегай ко мне сегодня.
— Спасибо, Клавдия Васильевна, я в другой раз. На концерт опаздываю. — Он тоже улыбнулся старушке. Она приподнялась на цыпочки и погладила его по голове.
— Гляжу, получается у тебя, что задумывал? — Тим кивнул, коснулся губами её щеки и попрощался. Клавдия Васильевна спохватилась: — Тимоша, возьми-ка, у меня вот тут конфетки есть.
Это с детства было что-то вроде традиции, отказываться бесполезно. Он протянул ладонь, куда тут же посыпались конфеты в разноцветных обёртках. Тим поблагодарил сердобольную соседку, спрятал сладости в карман куртки и с удвоенной скоростью побежал к остановке. Ехать предстояло чуть ли не через весь город. Уже сидя в маршрутке, он набрал номер Антона:
— Лог, привет! Приезжай на базу прямо сейчас у нас вечером концерт! — парень проговорил заученный за сегодняшнее утро текст. В трубке раздался злой шёпот.
— Ты с ума сошёл? У меня экзамен по матану, ты же в курсе! Мне скоро заходить уже… стоп. Какой концерт?
Тим мысленно взмолился, сколько же ещё раз ему придётся объяснять. Настроение ухудшалось с каждым мгновением, и даже само выступление стало казаться раздражающим обстоятельством, из-за которого весь день пошёл наперекосяк.
Неимоверными усилиями Тимофею удалось уговорить бас-гитариста на пересдачу. Вот уж поистине помешанный на учёбе человек. Никита вообще говорил, что так знать математику даже неприлично, собственно он его и нарёк «Логарифмом». Тим включил плеер погромче и отвернулся к окну. Мир сразу изменился и сентябрьские пейзажи в урбанистическом стиле перестали казаться такими уж серыми и унылыми. Всё вокруг становилось персональным видеоклипом: люди, машины, бездомные кошки, листья на асфальте, всё это двигалось теперь по сценарию, в ритм, и имело определённый смысл. В такие моменты Тим позволял мыслям лениво протекать сквозь сознание, не выхватывая из их потока какую-то одну. Плеер, поставленный на случайный выбор, удивительно точно «выбирал» песни, подходящие именно в это мгновение. Единственным фактором, который отвлекал от всей этой романтики, был отчаянно напоминающий о себе желудок. Парень только сейчас вспомнил, что он не ел… с… кажется со вчерашнего обеда. Рука сама потянулась к карману с конфетками Клавдии Васильевны. Это, конечно, едой не назовёшь, но хотя бы её иллюзия… за его действиями настойчиво наблюдала девушка, сидящая напротив. Они проехали вместе одну остановку, и за это время она не сводила с Тима своего цепкого взгляда из-под рваной чёрной чёлки. Не выдержав, парень натянул воротник свитера на нос и, собрав глаза в кучу, повернулся к девице. Та пару раз моргнула, находясь в совершеннейшем ступоре, покраснела и срочно заинтересовалась своим телефоном. С тем же выражением юноша отвернулся к окну, сделав так, чтобы чёлка немного скрывала лицо. От конфет, на совесть пропитанных ромовой эссенцией, в горле начало неприятно першить, что ж — то что надо перед репетицией.
Спустя почти час, Тим вышел на нужной остановке. Осенний холод касался кожи, забирался под тонкую куртку и, выдворяя тепло, заставлял проноситься по телу сотни мурашек. Он сунул руки в карманы и, слегка опустив голову, быстро направился знакомой дорогой. Кто-то чуть ли не под нос протянул яркую листовку, Тим нетерпеливо положил её в карман. Пройти по центру города и не получить стопку рекламки просто невозможно. Он остановился у светофора, можно немного перевести дух. Было как-то странно видеть город таким серым. Его внешний облик никак не клеился с великим событием в жизни Тимофея, которое произойдёт совсем скоро. И вот сейчас вокруг него толпа людей, с серьёзными, почти хмурыми лицами, какие бывают только в России. Спешат куда-то, перебирают в мыслях свои проблемы и хмурятся ещё больше. Они даже не догадываются, что рядом стоит человек, который наконец-то, сегодня вечером, почувствует себя счастливым. Однако злые на сентябрьское утро люди ни о чём таком не догадывались, да и вообще не глазели по сторонам, сверля нетерпением светофор. Только девушка в белом пальтишке скользнула заинтересованным взглядом по его достаточно длинным волосам, собранным в хвост и торчащим из-под шарфа. Молодой человек улыбнулся, девушка смутилась, но улыбнулась в ответ.
Ну вот, хоть один живой человек среди этих городских зомби.
Хотя тут же загорелся долгожданный зелёный свет и стремительный поток людей оборвал их короткое «знакомство». Тим достал сотовый, глянул на часы и выругался. Электронные цифры предательски выстроились в «десять и два нуля». Больше времени на пешую прогулку не было. Он стрелой пронесся по скверу, разомкнувшему свои аллеи у длиннющего полосатого перехода. Запоздало увидел машину, которая с огромным усилием и протяжным визгом тормозов, качнулась и вовремя остановилась совсем рядом с его коленом. В бессмысленном защитном жесте, парень лишь хлопнул ладонями по капоту. Из «Лексуса» показалась усатая физиономия с явным отпечатком бурной банкетной ночи на лице.
— Слышь ты, придурок малолетний, тебя на уроке ОБЖ не учили влево вправо смотреть?!
— А Вы когда права покупали, Вас не предупредили, что на пешеходном переходе нужно людей пропускать? – Беззлобно улыбнулся Тим.
— Ты мне поговори ещё, щенок!
— И Вам всего доброго!
Пробубнив: «ненормальный какой-то», мужчина поспешил уехать. А Тим продолжил свой забег по пересечённой местности. Наконец, за старым, некогда розовым, зданием магазина, парень увидел знакомую пятиэтажку, в подвале которой и располагалась база группы. Анатолий Петрович потратил немалые средства на то, чтобы привести это помещение в божеский вид. К тому же пришлось выложиться и на хорошую систему звукоизоляции. Жители дома, как не странно, не были бы в восторге от почти ежедневных концертов.
Парень еле переводил дыхание, сбегая по лестнице, ведущей к железной подвальной двери. Чёрный рюкзак, будто бы тоже утомившись кроссом, вяло хлопал по спине. Наконец Тим буквально ввалился на базу. Он остановился у порога, согнулся пополам, упёршись руками в колени, и пытался совладать с бешеным ритмом сердца. Немного придя в себя, он поднял взгляд на присутствующих. Продюсер, издав самый мрачный вздох, на какой был способен, вежливо обратился к солисту:
—Могилевский, ты охренел?! — Нико сопроводил его слова бурным барабанным ритмом.
— Извините… я… — тихая дробь.
— Что ты?! Ты на ЧАС опоздал! — новый каскад резких звуков.
— Я… ммм… ну, у нас саундчек ещё будет. И ребята же успели немного, ну… порепетировать? — Его неубедительное оправдание так же было отыграно на ударных.
— Да… репетиция без солиста… Как бы теперь на поезд не опоздали! — Никита ударил палочкой по тарелке, Ада хохотнула в кулак. — Да уймись ты со своими барабанами! Так всё! Я сегодня на студию поеду, буду пытаться договариваться насчёт записи диска… — участники группы шокировано переглянулись. Никто не предполагал, что их продюсер начнёт действовать так решительно и скоро. Мужчина скользнул довольным взглядом по лицу Тима, зная какой эффект его слова произведут на парня. Поникший до этого фронтмен мгновенно просветлел и, казалось, забыл все сегодняшние неудачи. Анатолий Петрович улыбнулся краешком губ, хотя тут же вернул лицу сосредоточенный и чуть грозный вид. — А вы чего не шевелитесь? Ну-ка, руки в ноги и на вокзал! Я с вами теперь тоже опаздываю. — Все сразу же оживились и повскакивали со своих мест, подхватывая по пути нужные вещи. — Ладно, удачи, ребят! — в ответ раздался дружный хор: «спасибо!», после чего Прокопенко ушёл.
— Юууххуу!!! — Лог, отбросив чехол для гитары запрыгнул на спину солиста. — Диск записывать будем!!! Аааа!! Мы будем богаты и знамениты!
— Тоша, слезь с меня! — Смеющийся Тим, согнувшись под грузом басиста, повалился вместе с ним на диван, который очень вовремя оказался за спиной. Парень барахтался и пытался подняться, наконец вывернулся и упал на пол.
— Рано радуетесь, а если у Петровича не получится?
— Ада, ты такая оптимистичная, радость моя! — Никита подхватил её на руки и закружил, от чего девушка заверещала.
— Люди, а вам не кажется, что если мы на концерт опоздаем, мой отец нас за одно место вон к той трубе подвесит? — Стас тут же получил подушкой от Лога, со словами: «не нуди!»
Тим отцеплял пыль от рукава, которую он в большом количестве наловил под диваном, пока пытался подняться.
— Не, Стас прав, пора выдвигаться.
***
Через полчаса шумная и не в меру весёлая компания расположилась в купе. Поезд тут же зашумел, вагон качнуло и колёса начали отбивать монотонный ритм. За окном поплыл вокзал, ржавые от времени железные строения, бетонные столбы с нарисованными синей краской номерами, кирпичные заборы, декорированные неумелым граффити, то провисающие, то взмывающие вверх толстые провода.
Ада и Стас расположились у ноутбука и обсуждали что-то насчёт двух вариантов обработки песни. Нико и Лог делились представлениями о будущем выступлении и о будущем группы вообще, не забывая сопровождать это взрывами хохота. Фантазия их разыгралась не на шутку и бред получался всё более смешным. Однако Тим не мог сосредоточиться ни на одном из разговоров, а от постоянного мелькания за окном, перед глазами вообще начинали плясать чёрные точки. Он неуверенно поднялся и побрёл к двери. Никита, утирая проступившие от смеха слезы, переключил своё внимание на парня.
— Тимох, ты куда собрался?
— Я пойду… воздухом у окна подышу…
— Стой, погоди-ка… ты бледный какой-то, или мне кажется?
— Кажется тебе. — Уже у двери голова закружилась и он вцепился в ручку. Никита тут же оказался рядом и, обхватив за талию, помог вернуться и сесть. Вся компания вмиг притихла и обеспокоенно уставилась на юношу. Стас поспешил приоткрыть окно и достаточно прохладный осенний воздух наполнил купе. Антон, сидящий напротив, наклонился к побледневшему солисту. — Тимка, ты чего?
— Переволновался, наверно… — Ада тоже села рядом. Никита, переместив руку на плечи и слегка встряхнул его:
— Ну-ка отвечай… переволновался?
— Да я что, истеричная барышня что ли, в обмороки от волнения падать? — Бледно-розовые губы растянулись в улыбке. — Не знаю, что такое… ушатало, наверно…
— Так, сударь, а Вы хоть завтракали сегодня? Или не изволили? — Девушка испытующе приподняла бровь.
— Нет…
— Ужинал хоть? — хмыкнула она.
— Эээ… неа.
— Ха! Ну, вы посмотрите на него! Он ещё говорит, что не знает что это с ним такое! — Клавишница передразнила его тон и закатила глаза. — Голодный обморок на сцене, мы можем преподнести как часть шоу, ага?
— А это идея! — парировал объект возмущений.
— Я тебе покажу идею! Тоже мне…. — Нико покопался в сумке. — Тааак, три Сникерса, Спрайт и картошка в пластиковом стаканчике – две штуки!
— Скажи мне, что ты ешь, и я скажу тебе кто ты. — Ада скептически покосилась на столь странный набор продуктов.
— А что прикажешь делать, когда тебя поднимают ни свет ни заря? Супермаркет у дома даже ещё не открылся! Я в павильон на остановке забежал, что успел – то купил. — Надулся драммер.
— Смотрите и завидуйте! — Антон с превосходством достал целлофановый кулёк пирожков. — Во! Мать с утра напекла.
— Это она тебя на экзамен так снарядила?!
— Ага, взятка для препода… Стас, ты ж знаешь, что мой универ рядом с домом, я просто забежал за гитарой и захватил их с собой.
— Кстати, Тоша, Тим, вас же вчера не было на моём хэппи бёздее, а я специально вам тортик оставила! Стасик, помоги вытащить, сумку подержи.
— Ммм! Ада, ты чудо!!! — Тим с удовольствием принял свой кусок торта, покрытый розовыми сливками. Сколько себя помнил, всегда был жутким сладкоежкой, хотя стоматолог дядя Миша упорно запрещал жене баловать маленькую дочь и племянника сладостями. Откусив пару раз бисквит с клубникой, юноша почувствовал себя намного лучше. Никита задумчиво изучал исчезающий торт. Тим заметил и рассмеялся. — Хочешь? На, откуси, я же знаю, что ты такой любишь.
— Да, ладно тебе, ты сам ешь, голодный мальчик. Я с ним поделюсь. — Антон хитро посмотрел на барабанщика.
— Лоог, спасибо, дружище! — Нико оставил Тима, здоровью которого больше ничто не угрожало, и потянулся за предложенным угощением. Антон дождался, пока он наклонится ближе и резко подал руку с тортом вперёд. Никита тут же ткнулся носом в сливки. — Ах ты! Ну, держииись!
Хохочущий гитарист лишь успел передать пострадавший десерт Аде, как Никита бросился на него в шутливой драке, вымазав в ответ лицо остатками сливок. Всё это сопровождалось громким весельем остальных участников группы.
***
Прошло уже несколько часов. Городской пейзаж за окном давно сменился тёмным глухим лесом. Ада, теперь уже с Логом, изучала текст песни, которую Тим написал пару дней назад. Стас рассеяно разглядывал деревья и слушал музыку из позаимствованного плеера. Тим, в свою очередь, задремал на плече у Никиты, который совсем не возражал. Слушая сонное дыхание, исчезающее в вороте его свитера, Нико чувствовал что-то сродни умиротворению. Вот так бы ехал и ехал. В купе уютно горел мягкий свет, проявляя их отражение в почерневшем от сумерек окне, стук колёс и тихий разговор друзей убаюкивали. Ну до чего день хороший! Никита осторожно достал телефон из кармана, нашёл функцию фотоаппарата и, незаметно пристроив его на коленях, сделал снимок. Потом снял короткое минутное видео, запечатлев всех по очереди, и ухмыльнулся своей сентиментальности:
Длинными, холодными, зимними вечерами буду пересматривать.
Теперь с маленького дисплея на него смотрело собственное, какое-то чересчур довольное лицо и спящий Тимка. Длинная прядь волос выскользнула из-за уха и теперь касалась кончика носа. Никита тихо, чтобы не разбудить, убрал её обратно. Потом представил как, должно быть, они выглядят со стороны. Наверное, как два голубка. Собственное сравнение заставило стереть с лица идиотскую улыбку и положить руки на колени. «Голубком» он уж точно не был, ещё чего! Если дела у группы пойдут как надо, совсем скоро появятся сотни девушек, мечтающих по ночам хотя бы об одном поцелуе с «Нико из BarCode». О, да! Ради такого он готов был сутками сидеть за ударной установкой. В общем, он и сейчас встречался, но чувствовал, что скоро их отношениям с Катей придёт конец. Терпеть её сумасбродство и чёрную ревность не было сил.
***
За окном сгустились сумерки, когда Ада предложила собираться. Поезд уже замедлял свой ход.
— Тим, просыпайся.
— М?
— Приехали, говорю.
Тимофей потянулся и сонно оглядел ребят. Антон кинул ему куртку и протянул рюкзак, в котором недовольно загремели баночки с тенями и ключи. Уже на перроне, Стас достал листок с адресами, телефонами и расписанием для сегодняшнего вечера.
— Так, сейчас нас встретить должны. В восемь наш саундчек. Около девяти поедем заселяться.
— Кстати, куда едем-то? Петрович про какого-то Бориса говорил, это кто?
— Тош, чем слушаешь? Я ж тебе говорил - дядя мой. Он сейчас в Москве, а тут у него квартирка есть однокомнатная.
— Хах, прикольно! Это мы впятером в одной комнате? — Никите совсем не хотелось оказаться на полу после тяжёлого вечера.
— Если хочешь, мы будем в комнате вчетвером. А тебе в ванной постелем. — Тим увернулся от подзатыльника.
— Чур, я с Адой сплю! — Лог призывно подмигнул русоволосой девушке.
— Разбежался! — она невзначай пихнула его сумкой, проходя мимо.
У вокзала их встретил молодой человек на серой Тойоте. Он представился «Пашей. Администратором Барракуды». Нико, естественно, прыгнул на переднее сидение, посетовав, что ему «Тим плечо отлежал своей умной головушкой» и теперь он имеет право на поездку с комфортом. Солист смерил парня обиженным взглядом, располагаясь на заднем сидении. Собственно, даже втроем там было достаточно тесно, Аде ничего не оставалось делать, как сесть четвёртой на колени Антона, да ещё и голову ему на плечо положить, чтобы хоть как-то уместиться. От Тима не утаился тот факт, что Лог при этом выглядел довольным, как кот наевшийся «вискаса». Сам Тим оказался зажат посередине, отметив про себя, что Потехин уже вовсю болтал и смеялся с их новым знакомым. Удивительно, как быстро он сходится с людьми! Уже через несколько минут любой готов позвать его на вечеринку, дать свой номер телефона или пригласить домой. Будто почувствовав его взгляд, Никита глянул в зеркало заднего вида и встретился с Тимом глазами. Последний поспешил перевести своё внимание на короткие пепельно-серые волосы Стаса. Мелькающий за окном фонарный свет окрашивал их в тёплый апельсиновый цвет. Парень не знал какими мыслями себя занять, он даже пытался разглядывать не слишком интересные виды за окном. В общем-то, города везде одни и те же: строения похожи одно на другое и он, сколько не пытался, никак не мог найти явного отличия между своим городом и этим, находящемся в восьми часах пути. Да и городская осень везде одинаковая… в ней, если подумать, нет той патетики, какая встречается в стихах. Он и сам однажды писал про осень, со всем, что прилагается к этой теме: про листья, про дождь, про серое небо…. А потом понял, что стихи позволяют красиво описать почти всё на свете, даже грязный пьяница-бомж может превратиться на бумаге в «побитого жизнью бродягу, с глазами бездомной собаки…». Может быть это и к лучшему – видеть мир именно так. Может быть как раз это и толкало Тима писать ту музыку и песни, которые так зацепили продюсера и ребят из группы. Да, их коллектив придерживался мрачного, модного нынче стиля, но при этом парень никогда не скатывался до той приторной чернухи, которой несёт от почти любой «тёмной» группы. В его текстах небеса не «плачут кровью», герои не лезут в гроб в поисках романтики. От всего этого его стало порядком подташнивать. Тим считал, что сама жизнь не нуждается в траурном оформлении, в ней достаточно тем и явлений, мрачных самих по себе. Он просто брал из окружающего мира нечто тёмное и заставлял это распускаться в своих композициях, разве что добавлял от себя насыщенности, контраста и собственных переживаний. Он не знал, поймёт ли его сегодняшний зал, или как раз не оценит отсутствия кровавых слёз.
И вновь он возвращался к мыслям о предстоящем грандиозном событии, которое начинало его немного нервировать. Настроение не улучшала и попсовая, глупенькая песенка, назойливо гудящая в динамиках. Никита, тем временем, приоткрыл окно и закурил, продолжая какой-то бессмысленный разговор с Пашей. Тимке теперь была видна его рука с сигаретой, которой он размахивал, в пылу разговора. Несмотря на то, что Никита был самый внушительный по фигуре из всей их группы, пальцы у него всё равно были какие-то изящные и даже белый дымящийся свёрточек, зажатый сейчас между ними, выглядел художественно. Однако обладатель сей красивой части тела ввернул такое резкое словцо, что тут же разрушился весь драматизм жеста. В этот же момент они остановились у здания клуба, которое на сегодня станет обителью местных, и не очень, неформалов.
Высокие тополя, всё ещё шуршали жухлыми листьями над небольшим двухэтажным строением оранжево-синего цвета. К их шумному дыханию добавился резкий скрип разъехавшихся в стороны железных ворот. Когда Паша вышел из машины, чтобы показать неведомую карточку лысому мужчине, Стас оглядел непривлекательный внутренний дворик клуба, полный каких-то железок и прочего хлама и, будто бы ни к кому не обращаясь, оживлённо произнёс:
— Всегда мечтал вот так вот….
Антон тоже старательно огляделся по сторонам:
— Эээ, оказаться на грязном заднем дворе, среди кучи барахла?
— Да нет! Я не об этом… Ну, это же круто! Раньше я мог лишь мечтать оказать в гримёрке, или… ну вообще, оказаться «по ту сторону»…
— Рано тебе ещё по ту сторону, Стасик. — Похоронным голосом произнёс Лог, на что Стас посоветовал ему пойти в задницу. Паша заглянул в салон и пригласил всех в клуб. Драммер оперся о машину и продолжал курить, пока ребята выгружались из неё. Выйдя на свежий воздух, Тим немного взбодрился, хотя ему уже побыстрее хотелось оказаться в тёплой и светлой, как он надеялся, квартире. Ада издала жалобный протяжный стон, наконец распрямив затёкшие ноги и спину. Нико выбросил окурок и выпустил последний сизый клуб дыма.
— Эй-Ди, детка, давай я сделаю тебе массаж?
— Знаешь, мог бы и уступить место даме, хотя, спасибо, что в багажник не положили.
— Ну, мне показалось, что Тоша не оценил бы, если бы я залез к нему на колени. — Нико наигранно похлопал ресницами в сторону бас-гитариста.
Так, беззлобно подкалывая друг друга, они оказались в тёмном коридоре. Лишь где-то впереди, на последнем издыхании, мерцала люминесцентная лампа. Она бросала резкий голубоватый свет на двери по обе стороны и на стены с не слишком свежей покраской. Тим нарёк её «светом в конце туннеля». Как раз там и находилась гримёрка. Тиму не удалось разглядеть её как следует – Павел указал им на дверь в противоположной стене, которая вывела их прямо на сцену. Антон и Стас сразу же принялись подключать гитары, Ада прошла к синтезатору, Никита уже начинал мучить рабочий и бочку. Тим прогуливался по краю сцены, она была достаточно высокой, наверное как раз с его рост. Он задумчиво огляделся вокруг. Сейчас танцпол был пустым и тёмным, лишь где-то в глубине зала поблёскивали металлические спинки стульев и ножки небольших круглых столиков, в дверном проёме лениво расположился охранник и без особого интереса наблюдал за происходящим. На сегодняшнем саундчеке они были не первые. Прошло достаточно много времени, пока каждый из ребят договорился со звуковиком, насчёт громкости и прочих деталей. Никита всегда говорил, что это самая скучная часть, он сидел за барабанами с безразличным выражением лица и будто бы делал одолжение тем, что нажимал ногой на педаль, после чего раздавался резкий и достаточно громкий звук.
За всё время репетиции им удалось отыграть и спеть три песни, после чего они успели познакомиться с некоторыми представителями сегодняшних групп-коллег. В общем неплохие ребята, особенно те, что сегодня были на разогреве. Совсем подростки, с горящими от волнения глазами и огромным желанием познакомиться с кем-то, из уже более известных. Нельзя сказать, что BarCode уже можно отнести к таковым, но всё же кое-где о них слышали, сами раньше частенько пытались попасть к кому-нибудь на разогрев или принять участие в фесте и выходило довольно удачно.
***
Тим буквально упал на диван в полупустой квартире дяди Бори. Надо было срочно приводить себя в порядок, до концерта всего три часа, а он совсем не чувствовал себя самым бодрым в мире. Потехин без вопросов подошёл к единственному оккупированному дивану, поднял ноги бездвижного Тимки, сел и положил их к себе на колени. Парень открыл глаза и улыбнулся. Нико вспомнилось, что когда он впервые увидел глаза Тима, не сразу сообразил, что так пялиться просто неприлично. Всё дело в том, что парень мозаик – один глаз карий, другой голубой. Сам Тим признался, что в школе он очень комплексовал по этому поводу, а сейчас ему всё равно. Хотя, такая экзотическая особенность ничуть не портила общее впечатление от его внешности. Да и, в общем-то, как фронтмену это ему было только на руку, придавая его взгляду нечто потустороннее.
Антон, прерывая эти мысли, сел рядом на подлокотник, щёлкнув пультом от телевизора. На экране показалась ведущая, больше похожая на киборга со встроенным информационным датчиком в голове, о чём свидетельствовали и стеклянный взгляд и чёткий, металлический тон голоса. От новостей у Тима рефлекторно начинала болеть голова, зато Лог увлёкся, он вообще любил политику, чуть ли не больше родной математики.
— Решетников, включи что попроще! — Нико пихнул его локтём.
— Отстань! Это только тебя одни передачи в три часа ночи интересуют, по особенным каналам.
— Я считаю, это естественно. Но если ты получаешь удовольствием от…
— Да дай послушать!
Из кухни вернулся довольный Стас, они с Адой упорно искали чем можно заморить червячка.
— Возрадуйтесь, дети мои! Пельмени сибирские! — пафосно возвестил он.
— Ты где их нашёл? — Тим приподнялся на локте.
— В холодильнике, где ж ещё!
— А дядя давно уехал в Москву? — усмехнулся парень.
— Мм… да я не знаю, а это тут при чём?
— Кхм, поставим вопрос по-другому… пельмени какого года выпуска?
Ада так же вернулась из кухни, молча, демонстративно выхватила упаковку с едой, и снова скрылась в смежной комнате. Тим нехотя спустил ноги на пол и забился в угол дивана, чтобы Стас и Лог тоже могли сесть. Антон с удовольствием вытянул длинные ноги и закинул руки за голову.
— Даа… хорошо, когда в группе есть женщина… никогда голодным не останешься…
— Я всё слышу, между прочим! — из кухни раздался грозный голос девушки.
Отведав традиционного русского блюда, которое всегда приходится кстати, когда не умеешь готовить, либо когда готовить некогда, ребята почувствовали себя намного лучше. Тим занялся распутыванием собственных волос, которые грозили превратиться в спутанный чёрный клубок, а Ада выгружала из сумок всё, что им понадобится через пару часов. Вскоре на столе была выставлена вся имеющаяся косметика, а по дивану разложены костюмы. Спасибо её сестре, которая работает в достаточно престижном ателье - костюмы получились что надо.
— Ребят, давайте собираться, времени не так много… нам ещё доехать надо. — Клавишница, сидя на коленях на полу, оглядела компанию. Она в данный момент вообще мечтала принять ванну, но такую роскошь придётся отложить до глубокой ночи, когда они вновь вернутся в квартиру. — Никита, чего творишь? — Ада расхохоталась, глядя на парня, который долго лазил по почти пустым шкафам, в поисках чего-то, чего он сам не знал. Наконец с радостным возгласом он извлёк из антресоли небольшие розовые капроновые крылья и тут же нацепил их на себя.
— Посмотрите, я бабочка! — он изобразил замысловатое па, очевидно изображая полёт вышеуказанного насекомого. Все грохнули от смеха.
— Это чьё? Дядя Боря кем работает? — продолжал хохотать Антон.
— Это, скорее всего, его дочки маленькой, костюм какой-то. Во! Я рожки нашёл! — Тимка тут же выхватил их из рук Стаса.
— Тим я всегда знал, что в душе ты рогатая бабочка! Иди сюда! Ада, фотик у тебя? Давай нас для истории! — Нико притянул к себе длинноволосого парня, оба сделали глубокомысленные лица, которые никак сейчас не вязались с их внешним видом.
— Тогда всем нужно сфотаться! У нас так мало совместных фото! — Девушка установила фотоаппарат на столик и поспешила к остальным. Лог взял в руки розовую волшебную палочку, хотя при таком грозном выражении лица она больше напоминала орудие убийства, Ада и Стас не выдержали и захохотали, когда их осветила яркая вспышка нового «Sony».
Пока дурачились, время неумолимо приближало момент отъезда. Ребята помогали друг другу одеваться; Ада, как истинная девушка, умело орудовала косметикой, превращая коллег в поистине тёмных и соблазнительных существ. Наконец, все собрались. Стас был затянут в чёрную кожу, с большой, серебристой и отвязной нашивкой на куртке. Воронов младший был достаточно хрупкого телосложения, поэтому именно этот костюм шёл ему как нельзя лучше, серые глаза и пепельные волосы выглядели контрастно и необычно, он взъерошил короткие неровные пряди и как следует залил их лаком. В похожем стиле был одет и Антон, только к вороту куртки пристёгивалась короткая накидка. По плечам спускалась крупная волна шоколадного цвета волос, а зелёные глаза были густо подведены чёрным и красным. Никита ограничился тёмными джинсами, сплошь украшенными цепями, которые весело позвякивали, пока он прохаживался у огромного зеркала в прихожей. Плотный свитер сменился лёгкой футболкой, изрисованной до безобразия всякими надписями, надо сказать такой простой наряд выгодно подчёркивал приятное телосложение барабанщика. Ада изобразила замысловатые чёрные рисунки у его больших, чуть миндалевидных глаз. Сама девушка облачилась в вызывающе-красное шёлковое платье; на золотые длинные локоны, накидывался шифоновый капюшон. Сетчатые перчатки выглядывали из-под длинных, разрезанных вдоль рукавов. Парни не сдержали восторженного вздоха, когда она вышла из ванной в этом великолепии. Ада даже смутилась под их взглядами, но осталась ужасно довольна.
Последним собрался Тим. Потехин не мог не признать, что красив чертёнок так, что ни в сказке сказать, ни пером описать. В общем-то, в их коллективе это был общепризнанный факт. Хотя сам юноша из себя события не делал, вместо дефиле по комнате, он продолжил метаться по ней в поисках мобильного телефона. Лёгкая и широкая, чёрная рубашка при любом движении очерчивала поджарый мальчишеский торс, соблазнительно раскрываясь на груди. Тёмные брюки из грубоватого материала, расшитые ремешками и молниями, приковывали внимание к узким стройным бёдрам. Нико уже не терпелось выйти на сцену. Он прекрасно представлял как они будут великолепно на ней смотреться… в свете софит… под прицелом сотни глаз…. Драммер почти замурлыкал от удовольствия, окончательно размечтавшись, хотя масштабы его фантазий уже достаточно далеко выходили за рамки городского клуба, в котором им предстояло выступать.
***
Сидя в небольшой гримёрке, Тим пытался привести нервы в порядок. Ему казалось, что в любой момент всё пойдёт не так. Вот Решетникову, очевидно, всё равно и он шумно обсуждал выступления тех групп, которые уже своё отыграли. Инициаторами беседы выступали как раз те самые молодые ребята, разогревавшие сегодня «CARниzz’ов». Они пили пиво, поздравляя друг друга с удачным выступлением и желали успеха «BarCod’у», которые уже через несколько минут окажутся на их месте. Тимофей молча сидел на диване с самым пасмурным выражением лица и чувствовал себя виноватым за это. Он, как фронтмен, должен поддерживать остальных, настраивать на яркое выступление, а вместо этого Тим стискивал в пальцах сотовый и никак не мог отогнать от себя дурные мысли. Он нутром чувствовал, что что-то пойдёт не так… наверняка залажает… забудет текст… выключится микрофон…. Парень раздражённо вздохнул.
— Могилевский, лицо попроще! — Никита сел рядом, ощутимо похлопав по плечу. Тим как-то вымученно скривил губы. Вышло неубедительно. Тогда драммер приобнял его за плечи и сказал тише, чтобы его услышал только Тим: — не переживай, поёшь ты отлично, а мы уж постараемся. На сцене ты не один, помнишь? — Он весело подмигнул ему и парню и правда стало чуть легче от этих слов. Буквально после этого в дверном проёме показалась девушка с зелёными дредами и торопливо сообщила, что «Штрихкоду» пора на сцену. Тим подскочил, как ужаленный и с головой окунулся в тот непонятный водоворот чувств, когда осознаёшь, что надвигается нечто большое и остановить этот громадный механизм уже невозможно, теперь только вперёд. Не остаётся ничего, кроме как постараться сделать всё в лучшем виде. Хотя он с большим удовольствием посидел бы ещё в этой милой и уютной комнате, в чём было стыдно признаться даже самому себе. Антон был полон энтузиазма, отвечая на рукопожатия и пожелания удачи, а по Аде вообще не было заметно, что это её первое выступление. Она как всегда была собрана и готова к бою, волнение выдавали лишь пальцы, комкающие край полупрозрачного рукава.
Какое-то мгновение и они уже на сцене. Довольные предыдущими выступлениями неформалы, встретили их одобрительным шумом и достаточно громкими аплодисментами. Десятки жадных глаз впились в музыкантов. Тим ощущал резкий запах сигаретного дыма и разгорячённых тел. Большую часть зала поглощала темнота, но он чувствовал как внимательно следят за его движениями, слышал обрывки фраз:
Кто такие?.. сфотай!.. Кавайные!.. а штаны как у кибера… Волосы смотри какие!.. На бабу похож... Готы, что ли?..
Тим постарался не прислушиваться к этому шуму и настроиться на работу.
— Кхм…— зал чуть притих, когда он приблизился к микрофонной стойке. — Привет! Мы группа BarCode. Сегодня исполним для вас несколько интересных, как нам кажется, песен и я предлагаю начать с чего-нибудь зажигательного…
— Давай, начинай уже! — Из толпы послышался грубоватый голос заметно подвыпившего парня. Изрядное количество алкоголя явно тормозило его речь. Тимофей постарался и это пропустить мимо ушей, так как за столь короткое пребывание на сцене уже успел наслушаться множество интересных замечаний по поводу своей внешности. Он кивнул Эй Ди и она тут же заиграла мягкую лиричную мелодию. Тим коснулся сетчатой металлической поверхности микрофона, она чуть холодила губы, тут же согреваясь. Эта песня начиналась с тихого пения, больше похожего на шёпот. Тим прикрыл глаза и почти нежно обхватил микрофон ладонями. Девушки подошли ещё ближе к сцене, большая их часть была очарована ещё до того, как он открыл рот. Вступил Нико, разрушая лирику фортепьянной мелодии. Ритм всё нарастал и на самом пике по струнам резко ударили Стас и Лог. Публика отреагировало как надо – громкими одобрительными криками и телодвижениями больше похожими на прыгучие ритуальные танцы африканских народов. Солист почувствовал себя намного лучше, такой бурный отклик толпы действовал как наркотик, заставляя забывать о времени и пространстве. Каждый звук как яркая вспышка, каждый взгляд пронзает как нож. Он растворялся в музыке, в собственном голосе. Когда он запел скримом, даже скептически настроенные до этого слушатели не скрывали восторга.
Вступая на седьмой песне, Никита мысленно ругал Тима за то, что он не даёт передышки. Руки уже начинали ныть, а по лицу и спине катился пот. Фронтмен как назло выбрал песни с самыми сложными барабанными партиями. Наконец он с силой ударил по тарелкам и раздались аплодисменты, визг девушек и общий рёв толпы.
— Спасибо! — Выдохнул Тим после последней особенно эмоциональной песни и поклонился. — С вами были BarCode, надеюсь, ещё увидимся!
Всё, теперь можно расслабиться и с чистой совестью и спокойной душой ехать «домой». Лог, оттопырив края своей накидки, присёл в наигранно кривом реверансе и, отцепив провод от гитары, направился следом за Тимом и Никитой, которые уже скрылись за пыльными бархатными кулисами. Тимофей оказавшись в благословенной тишине коридора почувствовал себя оглушенным и просто ужасно уставшим. Он сам не понимал, от чего так резко начинало снижаться настроение. Ему хотелось поскорее покинуть это здание и оказаться в постели, чтобы никто не трогал и дал спокойно выспаться и прийти в себя. В гримёрке он плюхнулся на диван. Стас и Лог уже открывали бутылки пива, совершенно счастливые по поводу сегодняшнего успешного выступления. Никто из Штрихкода не ожидал, что их примут настолько хорошо, поэтому на сцене выкладывались по полной программе.
Нико первым делом прыгнул к зеркалу и фыркнул, когда увидел своё отражение - подводка совершенно растеклась, и теперь вид у него был как у канонического гота с чёрными потёками слёз. Не лучше выглядела и одежда.
— Блин, у меня вся задница вспотела, на этом стуле сидеть! — Возмутился он, поворачиваясь к остальным. — Я, кстати, нихрена не слышал, не залажал хоть?
— Один раз сбился, но это не страшно. — Стас отхлебнул холодный янтарный напиток. — Для тех, кто первый раз слышал, не заметно было. Тимох, пиво будешь? А то ты кислый какой-то.
— Нет, я просто устал. И хочу побыстрее уехать. — Он поднялся и прошёлся вдоль комнаты, закинув руки за голову.
— Ну, Тим, подожди немного. Дай хоть отдышаться, да и успех надо отметить. — Лог подмигнул ребятам.
— Ладно, я сейчас вернусь…
Тимофей вышел в пустынный коридор, лампа, в лучших традициях психологического триллера, продолжала нервно освещать узкое пространство. Парень нахмурился и, обняв себя руками, поспешил в зал, т.к. только через него можно было добраться в туалетную комнату. Танцпол был уже пуст, лишь бармен протирал стойку, готовясь к скорому закрытию, да охранник сидел рядом на высоком стуле, о чём-то оживлённо рассказывая. Поравнявшись с ними, солист услышал его глухой голос, обращённый к себе:
— Парень, ты… а это ты!.. Интересная у вас музыка… — Тим улыбнулся как можно более доброжелательно и, поблагодарив высокого мужчину, поспешил из зала. Наконец он добрался до пункта назначения. Кроваво красная плитка комнаты раздражала и без того уставшие глаза. Тим опёрся руками о раковину и посмотрел на бледноватого парня в зеркале. Тонкие прядки волос прилипли к шее и лбу, серо-чёрные перламутровые тени чуть размазались, будто подпись под отработанным на совесть концертом. Он открыл холодную воду и, зачерпнув в ладони, с удовольствием опрокинул её на лицо. В голове сразу прояснилось, даже дышать, казалось, стало легче. За спиной резко скрипнула дверь, он вздрогнул, не донеся вторую пригоршню воды до лица. Поднял взгляд к зеркалу, на него надвигалась внушительных размеров фигура, с неприятной жидкой бородкой рыжего цвета.
— Это кто тут у нас? — Он прищурился, вздёрнув подбородок, по его лицу, наполовину скрытому тенью, расползлась ухмылка. — Девушка, Вы, кажется, не туда зашли.
Тим стиснул зубы, резко повернулся и произнёс как можно спокойнее.
— Иди к чёрту…. — Он направился к выходу, ввязываться в перепалку с явно подвыпившим парнем ему не хотелось. Однако тот пихнул его обратно, загораживая дверь и оттесняя к стене.
— Детка, а ты не хами дяде… — он улыбнулся ещё более гадко, опёршись рукой о стену выше плеча Тима.
— Отвали!— Тим попытался оттолкнуть шкафообразного парня, от которого отвратительно несло перегаром и потной одеждой из-под кожаной куртки. Через мгновение, в эту же дверь вошли ещё двое, одетые в толстовки каких-то нереально кислотных цветов. Вся эта ситуация начинала напрягать всё больше и больше, как на зло клуб практически опустел и за дверью не было слышно даже шагов. Шансы отбиться от них были равны нулю, слишком уж разные весовые категории. Тим вообще с детства отличался хрупким телосложением, о чём дядя каждый раз напоминал ему. Юноша ещё раз попытался вывернуться из этого капкана, однако тот перехватил его руку и дёрнул к себе, тогда Тим свободной правой рукой заехал в скулу противника и тут же почувствовал резкий удар где-то под рёбрами, который буквально вышиб из него дух. Тим закашлялся и согнулся пополам, пытаясь восстановить дыхание. Те двое встали рядом.
— Придётся научить тебя, как разговаривать со старшими…
Если вы станете думать о том, как извлечь из ваших сочинений выгоду, - вы погибли. Думать нужно только об искусстве как таковом и о совершенствовании собственного мастерства. Все остальное вторично. - Г. Флобер
Здесь я выставляю придуманную мной историю, роман, ориджинал, если хотите. Называется она "Штрихкод" и повествует о жизни начинающей музыкальной группы.
Все совпадения имён, названий, событий и т.д. являются чистым совпадением и не относятся к реальным людям.
Все совпадения имён, названий, событий и т.д. являются чистым совпадением и не относятся к реальным людям.